Библиотека Mosbiblio

Томми предоставил ей еще одну возможность увязать особенность своего
поведения с воспоминанием о прошлой жизни.
Примерно в том же возрасте – ему было тогда четыре или пять лет – Томми
потерял пуговицу со штанов, а я пришила ее не совсем там, где нужно. Тогда
Томми взял нитку и иголку, вдел нитку в ушко и пришил пуговицу точно там же,
где она и должна была находиться. Я не могла поверить своим глазам. Я никогда
не учила его этому, а он даже не видел, как я пришиваю пуговицы. «Где ты
научился пришивать пуговицы?»–спросила я изумленно своего сына.
«Мы делали это на моем корабле», – ответил он.
«Ты был моряком?»
«Да, конечно», – ответил Томми, а затем рассказал мне, как корабль
поскрипывал ночью, когда он лежал на койке в своей каюте. Судя по описаниям,
это был старинный парусник с высокими мачтами и множеством канатов. Как
выяснилось впоследствии, это воспоминание сыграло важную роль в его жизни – он
отправился служить во флот. И представляете, где размещалась его база? Именно
на той земле, которую он так любил, – в Японии!
Врожденная способность Томми пришивать пуговицы также указывает на его
прошлую жизнь. Пришивание пуговицы – довольно сложный процесс. Ребенку обычно
очень трудно научиться попадать иглой в маленькие дырочки в пуговице.
Большинство четырехлетних детей даже не могут зашнуровать свои туфли. Бернис
знала об этом, и такая способность осталась бы просто загадкой, если бы не
воспоминание о прошлой жизни. Задав простой вопрос, мать стимулировала
воспоминания и получила описание жизни матроса на деревянном корабле.
Гордон, житель Вермонта, позвонил мне, наткнувшись на мое объявление в
журнале, так как считал, что смог решить загадку фобии своего сына и странный
характер его игр.
Еще в младенчестве Сэм очень пугался и начинал безудержно кричать каждый
раз, когда видел ванну, наполняющуюся водой. Но не сама вода пугала его –
истерику вызывала ванна, наполняющаяся водой.
У Сэма также была любимая игра, которая приводила в полное недоумение его
отца, – он любил забираться в перевернутый контейнер для мусора и разговаривать
с воображаемым другом Карлом. Гордон слышал, как тот неоднократно говорил
Карлу: «Не беспокойся, а позабочусь об этом».
Однажды, включив телевизор, Гордон с Сэмом увидели на экране
документальные кадры периода Второй мировой войны. Маленький Сэм смотрел как
завороженный, когда стали показывать сцены из жизни фашистской Германии.
Особенно его привлекло появление Гитлера. Сэм объявил Гордону, как он гордится
немцами. Сначала отца шокировало такое явное восхищение фашистами, и он стал
объяснять сыну, что Гитлер был вовсе не хорошим человеком, что он причинил
людям боль, страдания, а многие из-за него умерли. Но это не убедило Сэма, и он
продолжал отождествлять себя с нацистами.
Затем в голове у Гордона что-то щелкнуло: он решил, что Сэм был членом
экипажа обреченной подводной лодки, принадлежавшей фашистской Германии. Он
сложил все вместе – страх Сэма перед водой, набирающейся в ванне, его
восхищение фашистами и Гитлером. Последнее, что видели в своей жизни моряки
поврежденной подводной лодки, – это вода, врывающаяся внутрь через пробоину.
Гордон также дал объяснение разговору с воображаемым Карлом. Очевидно, Сэм
чувствовал вину перед Карлом и старался успокоить его перед гибелью, говоря:
«Не беспокойся, я позабочусь об этом».
Я согласна с догадкой Гордона. Хотя Сэм никогда не говорил прямо о своей
прошлой жизни, его необычное поведение и реакции, взятые вместе, складывались в
связную и правдоподобную историю. Необычный страх перед водой, текущей в ванну,
– вот что придает особую силу умозаключениям Гордона. Ничто иное в короткой
жизни Сэма не может объяснить этого специфичного страха – он является
врожденным. Но если он действительно погиб в тонущей подводной лодке, эта фобия
находит прекрасное объяснение.
Подобные фобии часто являются ключом к воспоминаниям из прошлых жизней.
Данные, приведенные доктором Стивенсоном, красноречиво свидетельствуют о том,
насколько такие фобии часты. Каждый третий ребенок, помнивший прошлую жизнь,
обладал фобией, связанной с тем, каким образом он умирал. Фобии часто обращают
на себя внимание, так как иногда они очень странны.
Еще одним ключом в случае с Сэмом является серьезный характер его игры.
Отнюдь не всякая детская игра порождена фантазией. Повторяющиеся игры часто
являются попыткой воспроизведения сцен из прошлых жизней с целью закрыть
нерешенные вопросы и незавершенные дела. Если ваш ребенок демонстрирует
повторяющийся характер игр, присмотритесь внимательнее, возможно, вы получите
подсказку относительно его прошлой жизни. Прислушайтесь к диалогам: если ваша
дочь ведет необычайно связный разговор со своей куклой, не содержат ли ее слова
знания, не объяснимого опытом? Если это так, то спросите, с кем она беседует.
Если же вы увидите, как она воспроизводит управление машиной, хотя никогда не
видела, как взрослые делают это, спросите у нее, откуда она все это знает. В
обоих случаях вы можете получить связный рассказ о прошлой жизни, который будет
полностью соответствовать характеру игр.
Еще один тип поведения, который может указывать на воспоминания о прошлой
жизни, – это особая тяга к какой-то определенной культуре или историческому
периоду. Эта тяга может быть манифестирована определенными кулинарными
предпочтениями, стилем одежды или манерами, не свойственными остальным членам
семьи. Может быть, ваш ребенок проявит особый интерес к определенным фильмам
или картинкам, как это случилось с Томми, которого нельзя было оторвать он
изображений японских боевых самолетов периода Второй мировой войны. Тяга может
также проявляться в виде повышенного интереса к людям иных культур. Коди,
ребенок из Калифорнии, помнит, как он умирал во Вьетнаме. Его мать уверена, что
он был чернокожим солдатом, так как всегда испытывал особую симпатию к тем
немногим черным, которые встречаются в их преимущественно белой среде. Он сразу
же устремляется к черным детям, если видит их на площадке. Однажды он привел
домой чернокожего мужчину, рыбачившего на сваях, чтобы познакомить его со
своими родными.
Если у некоторых детей проявляется необъяснимая тяга к чему-то, верно и
противное: иногда ребенок испытывает сильное отвращение к определенным вещам
или людям, которые могут напоминать ему о травме, перенесенной в прошлой жизни.
Дети могут отказываться от пищи, напоминающей им о тяжелых переживаниях,
плакать, заслышав какой-то иностранный язык, или чувствовать отвращение к
определенному историческому периоду. Если эти антипатии не почерпнуты ребенком
от друзей или членов семьи, они могут являться характерным признаком.
Джон ван Дайк
Мальчик из Коннектикута, Джон ван Дайк, вспомнил свою прошлую жизнь, что
предопределило его отношение к американским индейцам, по крайней мере в детстве.
Его мать, Алисой, рассказывает:
Однажды трехлетний Джон, сидя на заднем сиденье автомобиля, играл
миниатюрными моделями легковых машин и грузовиков. Вдруг он стал говорить:
«Я помню, как был индейцем. Я был старше, чем сейчас. У нас были пони, и
мы, дети, катались на них и стреляли в зверей. Затем однажды нам сказали, что
мы должны идти воевать. Мы не хотели этого делать, так как это было дело мужчин,
а мы еще не были взрослыми. Но они заставили нас. Это было ужасно: все мои
друзья умерли, и я тоже умер. Это было нечестно. Нас просто убивали, как
животных. Это было отвратительно. Я ненавижу индейцев, ненавижу их».
Позже, когда Джону было пять или шесть лет, я читала ему книги, которые
мы выбирали с ним в библиотеке. Он очень любил истории о ковбоях времен «Дикого
Запада». Но я никогда не могла убедить его выслушать историю об индейцах. Я
постоянно пыталась привить ему интерес к моему любимому предмету – аборигенам
Америки, но Джон наотрез отказывался что-либо слушать. Я очень старалась его
переубедить – по крайней мере я смогла бы читать вслух хоть одну книгу, которая
бы представляла интерес и для меня, но мой сын был неумолим. Вместо этого он
запоминал названия городов, пути перегона скота и имена знаменитых ковбоев.
Алисой добавила, что злость ее сына по отношению к индейцам с годами
трансформировалась – сейчас ему за двадцать и он стал членом общества
миссионеров, чтобы работать с индейцами.
Всякий редкий талант может быть признаком памяти о прошлых жизнях,
особенно если это подкрепляется соответствующими заявлениями. Удивительные
способности к музыке, математике, изобразительным искусствам и литературе – это
загадка, ставившая в тупик человечество на протяжении веков. История полна
примеров, когда маленькие дети моментально обретали навыки, которые обычно
требуют многолетней практики. Казалось, что они просто вспоминали то, что давно
знали. Традиционно такое явление объясняли гениальностью, словно термин,
которым определяют чудо, является объяснением. Но сейчас, когда мы знаем, что
знания и навыки передаются из жизни в жизнь, нам гораздо проще объяснить
появление этих вундеркиндов. Дети привносят в свою жизнь умение, приобретенное
в прошлом. Для того чтобы ребенок вспомнил, как он когда-то играл на фортепьяно,
ему не обязательно обладать удивительным талантом Моцарта. Если ваш ребенок
постигает какой-либо предмет с поразительной быстротой – это может являться
знаком.
Мэри Флеминг позвонила мне из Иллинойса в ответ на объявление в журнале.
Когда ее дети-близнецы, Мишель и Алан, обучались в подготовительной школе и им
было по четыре года, учитель обратил внимание на их удивительную способность к
рисованию.
Личный учитель Мишеля сказал мне, что он рисует как одаренный
двенадцатилетний подросток. Любопытно, но в это же время оба мальчика
испытывали трудности в изучении алфавита. Они смогли его выучить только к шести
годам. Но оба они демонстрировали удивительные способности к рисованию.
Как-то, когда Мишелю было около четырех лет, я укладывала его в постель и
он стал говорить о своем таланте: «Как хорошо, что я помню, как рисовать, мам.
Я так боялся, что забуду, но нет, я помню. Это пришло ко мне за один раз. Я так
переживал, что забыл свое искусство, а теперь счастлив, что вспомнил его». Так
он продолжал говорить месяцами – все об одном и том же.
Это совершенно ошарашило меня. Я не знала, что отвечать ему, – прошлые
жизни и реинкарнации не входили в мою систему воспитания. Нет, я читала об этом
– я читала Ширли Мак-Лайн, и мне это казалось интересным. Но одно дело – читать
обо всем этом, и совершенно иное – слушать, как твой собственный ребенок
говорит такие вещи.
Оба моих сына заговаривали о прошлых жизнях, а также о воспоминаниях,
предшествовавших рождению. Когда они рассказывали обо всем этом, я и не знала,
что отвечать. Обычно я бормотала что-то вроде: «Угу» или: «Да, это, наверное,
здорово», сама не зная, что обо всем этом думать. Но мне всегда было интересно
слышать, что говорят дети об этой теме.
Это искусство – совершенно иная история. Когда дети говорят о прошлых
жизнях, их просто невозможно не слушать. Я просто ощущаю подлинность их слов.
Это нельзя проигнорировать или отмести.
Когда моим детям исполнилось по пять лет, я нашла для них учительницу
рисования. Она работает с ними уже два года. Она утверждает, что Мишель –
исключительный ребенок. Он подходит к работе как зрелый профессионал: начав
рисовать, он отказывается выслушивать замечания и советы, пока вещь не
завершена. Когда учительница дает новый материал, он схватывает его на лету,
словно это было ему давно известно и нужно только освежить память. Если дети
его возраста обычно рисуют схематических человечков, Мишель сообщает своему
рисунку перспективу и вносит в него тени и полутона. Учительница сказала, что
обычно более взрослые дети учатся передавать перспективу в течение десяти
недель, тогда как Мишель и Алан постигли это за один раз.
Билли
Пат Кэрролл позвонила из Вирджинии и рассказала мне о том, что ее сын,
Билли, часто вспоминает свою прошлую жизнь. Слушая ее историю, я про себя
отметила, что первые три признака в ней явно присутствуют. Когда я спросила ее
о возможных странных чертах поведения ее сына, мы обе пришли к неожиданному
открытию.
Когда Билли было чуть больше двух лет, мы как-то пекли изделия из теста и
пользовались сахарной пудрой. Я терпеть не могу сахарной пудры, потому обычно
обхожусь без нее, но он хотел, чтобы я приготовила особые пирожные, какие
делает тетя, и потому мне пришлось воспользоваться этим рецептом.
Я посадила Билли на столик так, чтобы он мог «помогать» мне смешивать
компоненты. Когда пришло время посыпать пирожные сахарной пудрой, я открыла
желтую коробочку, в которой та была упакована. Билли спросил меня: «Что это
такое?» Я ответила, что это не очень хороший сахар, и он попросил меня дать ему
попробовать немножко. Я ответила: «Конечно», и он засунул свои крохотные
пальчики в коробку и, достав оттуда щепотку сахара, положил ее себе в рот.
Внезапно выражение его лица изменилось. Трудно описать, как именно изменилось,
– лицо оставалось все тем же, но стало таким умиротворенным, каким никогда
раньше не бывало. Его плечи опустились – я не могу передать этого словами, но
вдруг он стал выглядеть гораздо старше своих лет. Я знала, что что-то произошло
с ним, но не представляла, что именно.
Он сказал: «О, я знаю, моя бабушка часто пользовалась таким».
Я не поняла, что Билли имеет в виду, так как моя мама никогда ничего не
печет из теста. Тогда я спросила его, имеет ли он в виду свою другую бабушку.
«Нет, нет, – сказал он, – моя другая бабушка». Я снова переспросила его, имеет
ли он в виду мать своего отца, но мальчик упорно повторял: «Нет, моя другая
бабушка».
«Хорошо, – сказала я, – давай разберемся, о какой бабушке ты говоришь».
«О прежней бабушке».
Мне стало любопытно, и я спросила, что это за «прежняя» бабушка? Он стал
рассказывать, что эта бабушка любила печь и все время применяла такой сахар. Он
был очень счастлив, вспоминая, что бабушка его очень любила и он любил ее тоже.
«У тебя была мама?» – спросила его я.
«Да, у меня была мама».
«А папа был?»
Он поднял глаза, словно задумавшись, но никак не мог вспомнить. Потом он
ответил: «Там были несколько мужчин, которые жили с нами некоторое время, но я
не думаю, что они были моим папой. Я не знаю, кем они были. Они были мамиными
друзьями».
Я очень удивилась, когда Билли рассказал мне все это. Вначале я подумала,
что он просто пересказывает сон, но затем поняла, что это что-то большее, чем
просто сон, – его лицо было совсем другим. К тому же это не было похоже на сон
двухлетнего мальчика. И он не мог увидеть такое по телевизору, так как я всегда
смотрю телевизор вместе с ним. В этот момент я действительно не знала, что и
подумать. У меня возникло это чувство – ну не совсем как мороз по коже, но
что-то похожее – что-то подсказывало мне слушать и наблюдать. Итак, я перестала
печь и направила все внимание на ребенка.
Он стал употреблять слова, которые были слишком взрослыми для такого
маленького ребенка. Помню, что мне тогда казалось, что он был взрослым или
большим мальчиком. Он употреблял полные фразы, что было совершенно
несвойственно ему. Он не делал пауз, не подыскивал слов, не мучился с описанием
той или иной вещи, как это обычно происходит. Его речь была очень гладкой.
Слова лились сами собой. Я была потрясена – он никогда не говорил подобным
образом.
Я решила, что ему есть еще что рассказать. Я пыталась получить от него
больше информации, не наводя его на определенные ответы. Я хотела, чтобы он
продолжал рассказывать сам.
Он казался по-настоящему счастливым, когда вспоминал, как они с бабушкой
любили сиживать на заднем крыльце своего дома и наблюдать за поездами,
проходящими вдалеке. Все это показалось мне странным, так как мы живем в
городской квартире и рядом нет никаких поездов.
Затем я спросила Билли, что произошло с его семьей и бабушкой. Он сразу
же загрустил – действительно глубоко загрустил. Знаете, когда человек
испытывает настоящую грусть, он не всхлипывает, только слезы катятся у него по
щекам. Он продолжал меланхолически рассказывать о том, что у его близких не
стало денег, чтобы содержать его.
Я спросила: «Хорошо, и куда ты тогда пошел?»
Он ответил не сразу. «У них не было денег, чтобы покупать пищу, мам. Мы
ходили в продуктовый магазин, и человек из магазина давал нам хлеб. А затем
однажды он заявил, что не сможет больше этого делать, так как мы не
расплатились с ним. А у нас не было денег, чтобы заплатить ему. Моя прежняя
бабушка начала печь пряники и давала их мне». Затем он снова заговорил о том,
как они наблюдали за поездами.
Я снова спросила, что он делал после этого. Билли повторил: «У них не
было денег, и они не могли заботиться обо мне. Так что им пришлось отпустить
меня».
Я спросила, пошел ли он жить к кому-то другому. Тогда он расстроился и
как-то странно посмотрел на меня. Затем, раздраженный моим непониманием, он
повторил: «Им пришлось отпустить меня, мам».
Я сказала, что не понимаю, куда же он все-таки пошел. Он взглянул мне
прямо в глаза и ответил: «Мам, они отдали меня тебе».
Меня мороз продрал по коже. Я почувствовала себя очень глупо, так как не
понимала, о чем он говорит. Но у меня не было опыта в подобных вещах, и я не
представляла, чего ожидать. Я не хотела ничего говорить, надеясь, что он мне
все объяснит. Я спросила: «Как мы с папой получили тебя?»
«Они оставили меня умирать. Мне было семь лет, когда я умер».
«Наверное, это было очень тяжело для твоей матери?» – высказала я
предположение.
«Да, они очень грустили, но они знали, что я должен уйти, так как они
больше не могли заботиться обо мне».
«И как ты умер?»
«В автокатастрофе. Машина разбилась возле дилерской фирмы «Тойоты», когда
мне было семь лет».
Это заявление совершенно поразило меня. Билли никак не мог знать ни о
какой дилерской фирме «Тойоты». Такое понятие, как дилерская фирма, ни в коем
случае не входило в его словарь. И то, как он описал свою смерть – он был столь
серьезен, – ударило меня, словно электрическим разрядом.
Я спросила Билли, не помнит ли он, где жил. Он огляделся по сторонам и
сказал: «Голливуд».
Я спросила: «Голливуд, Калифорния?»
«Нет, – ответил он, – другой Голливуд, Техас». Затем он добавил: «Это
случилось в 1987 году». Это очень было странно слышать от двухлетнего мальчика.
Сейчас у меня есть ребенок, которому четыре с половиной года, и он до сих пор
не понимает, что такое годы и летоисчисление.
Я работала в исследовательской фирме и нашла там очень подробный атлас. В
нем я обнаружила маленький городок в штате Техас, который назывался «Голливуд»,
или «Голливуд Хайтс» – не помню точно, но главное, что слово «Голливуд» там
действительно присутствовало. Еще одна сотрудница фирмы видела это название.
Оно действительно было на карте.
Этот первый эпизод с Билли продолжался лишь несколько минут. Затем он
вышел из этого состояния. Когда я попросила его рассказать мне что-то еще о
своей бабушке, он снова стал прежним двухлетним мальчиком и ничего не отвечал
мне. И это хорошо. Я больше никогда не пыталась напомнить ему об этом. Я не
хочу, чтобы его голова была забита такими мыслями.
Но каждые пару месяцев на протяжении года он сам вспоминал об этом. И
каждый раз он рассказывал мне в основном о своей бабушке. С матерью он был
также близок, но бабушка, очевидно, значила для него больше. Он рассказывал мне
самые разнообразные истории из той жизни, но каждый раз он возвращался к
рассказу о том, как сидел со своей бабушкой на заднем крыльце и наблюдал за
поездами. Он улыбался от уха до уха и начинал смеяться. Это были счастливые
воспоминания.
Казалось, Билли никак не мог успокоиться из-за того большого мужчины из
продуктового магазина, который сказал, что они больше не смогут брать хлеб.
Билли все время повторял: «Он не мог понять. Он просто не понимал, что они не
могут обо мне позаботиться». Он повторял этот рассказ на протяжении года, не
изменяя ни одной детали. Каждый раз, говоря об этом, он описывал очень большую
любовь между ним и его бабушкой.
Но воспоминания как приходили, так и уходили. Я ничего не могла сделать,
чтобы возвратить их.
Заинтригованная историей Билли – его грустью по поводу бедности,
рассказом о смерти «перед дилерской фирмой "Тойоты"», я спросила Пат, не
замечала ли она за своим сыном странностей поведения или необычных страхов,
которые могут быть связаны с его прошлой жизнью.
Сейчас, когда вы напомнили мне об этом, я могу ответить положительно,
хотя раньше не обращала внимания. Каждый раз, когда мы возили его в машине, он,
сидя на заднем сиденье, внимательно следил за тем, как мы держим руль. Стоило
мне или моему мужу отпустить одну руку, как Билли тут же начинал кричать:
«Держись двумя руками. Рули двумя руками!» и не успокаивался, пока не видел обе
руки на руле. Это особенно утомляло, когда приходилось долго ехать. Я обычно
отвечала: «Нет, Билли, я хочу рулить одной рукой», но мальчик не унимался и все
время повторял: «Держись двумя руками, рули двумя руками», пока я не сдавалась.
Мне приходилось выжидать, пока он не переставал наблюдать, и тогда я опускала
руку. Он делал это от двух до трех с половиной лет. Как раз в тот период, когда
он часто вспоминал о прошлой жизни. Я никогда не замечала за ним подобного ни
до, ни после.
Билли также очень много ест. Сейчас, когда ему семь лет, его рост
составляет четыре фута, десять дюймов и он весит сто фунтов. Он на голову выше
всех своих одноклассников. Когда он возвращается из школы, то съедает по
крайней мере два сэндвича с арахисовым маслом и желе. Он любит кушать – все что
угодно, когда угодно. Я помню, наш педиатр сказал, что я перекармливаю ребенка.
Но я не могу не давать ему еды, если он голодный. Моя мама тоже педиатр, и она
сказала, что я права, пусть мальчик ест столько, сколько хочет. Он начал
принимать твердую пищу в шесть месяцев, когда у него еще не было зубов. Он
начинал сильно капризничать, когда был голоден.
И еще одна вещь. Билли очень волновался, когда наконец стал достаточно
взрослым, чтобы посещать детский сад. Я тоже волновалась и в его первый день
отправилась за ним сама на машине, чтобы поскорее услышать, как обстоят дела.
Но как только он очутился в машине, он с отвращением бросил на пол свой
рюкзачок и закричал: «Я ненавижу детский сад! Они не позволяли мне там ничего.
Они даже не знают, что я должен быть во втором классе!»
Сейчас я понимаю, почему он сказал это. Он погиб, когда ему было семь лет
и он должен был идти во второй класс!»
Глава одиннадцатая. Стимуляторы
Что стимулирует спонтанные воспоминания о прошлых жизнях? Что заставляет
этих маленьких детей произносить такие фразы, как: «когда я умер...» или «когда
я жил раньше...»?
Все что угодно.
Любые картины, звуки, запахи, вкус, люди, места или события могут
напомнить вашему ребенку прошлую жизнь. В тот момент, когда Билли пробовал
сахар, он вспомнил о своей бабушке из прошлой жизни, которая пекла пряники, и
тут же хлынул поток воспоминаний. Лийя увидела солнечные отблески на
алюминиевом мосту, и тут же перед ее взором предстала сцена смерти, когда она
упала в воду с серебристого моста и солнце играло на нем. Когда Лорен поставили
на зубы серебряные коронки, она тоже вспомнила о собственной смерти и о том,
как «плохие дядьки» снимали с ее зубов коронки.
В момент узнавания места, звука или картины выключатель щелкает, цепь
между прошлым и настоящим замыкается, глаза ребенка начинают гореть и чувства
потоком устремляются в сознание.
Не существует универсальных стимуляторов. Каждый из стимуляторов
специфичен для определенного воспоминания.
Старинная вещь, такая, как масляная лампа, веретено, дворовый туалет или
ледник, впервые попавшаяся на глаза ребенку в музее или в доме вашей бабушки,
обладает способностью стимулировать поток его воспоминаний о прошлой жизни.
Личные вещи, такие, как медальон или монокль, могут заставить вашего ребенка
произнести: «У меня раньше был точно такой же». В особых случаях ребенок узнает
ту вещь, которую знал по прошлой жизни. Золотые часы, переходящие по наследству
из поколения в поколение, спровоцировали поток воспоминаний в нескольких
случаях. И не так уж редко случалось, что, листая семейный альбом, ребенок
указывал пальцем на своего предка и заявлял: «Это я».
Детям не обязательно входить в прямой контакт с предметом. Кадр из
кинофильма или отрывок музыкального произведения может также пробудить
воспоминания. Эд Дурбин из Нью-Йорка сидел и смотрел телевизор, когда его
трехлетний сын, Дэвид, посмотрел через плечо и заявил: «Это Эйб Линкольн,
правильно? Я воевал за него». После чего Дэвид начал описывать солдатскую жизнь
времен Гражданской войны в таких подробностях и столь зрелым тоном, что Эд
скоро пришел к выводу, что его сын действительно вспоминает прошлую жизнь.
Иногда же ребенок может знать объекты, которые он видит по телевизору или
на фотографиях, но воспоминания не приходят до тех пор, пока он не сталкивается
с ними непосредственно. Например, звуки выстрелов в фильмах не могут сравниться
по силе с настоящими выстрелами, и потому, когда ребенок слышит выстрел из
настоящего ружья с близкого расстояния, это может впервые пробудить в нем
воспоминания о прошлой жизни, хотя до этого он смотрел множество фильмов со
стрельбой. Поезд может выглядеть очень милым на картинке или в детской игре, но
лишь настоящий поезд может показаться маленькому ребенку чудовищным и потрясти
его настолько, что это вызовет поток воспоминаний из далекого прошлого.
Все, что приходит из экзотической страны или культуры, может
стимулировать процесс воспоминаний, когда ребенок сталкивается с этим впервые:
пальмы, террасированные холмы, пагоды, африканские маски или египетские статуи,
покрытые иероглифами. Но стимулятор вовсе не всегда должен быть экзотическим.
Когда двухлетняя девочка впервые увидела свою мать в фартуке на кухне, она
заявила: «Моя черная мама тоже носила фартук». Любой звук также может пробудить
воспоминания о прошлой жизни. Рубка дров для костра, скрип дверной петли,
иностранная речь – все это может прозвучать как эхо из прошлой жизни для вашего
ребенка. Особенно сильно воздействует музыка – впервые услышанные звуки
полкового оркестра, мотив свирели, дробь африканских барабанов или церковная
симфония могут задеть тайную струну воспоминаний. Когда мне было четыре года,
классическая фортепьянная музыка оказала на меня огромное воздействие.
Вкусы и запахи, проходящие мимо рационального разума, являются
сильнейшими стимуляторами. Запах кожи седла, дым костра или аромат церковных
благовоний, так же как и вкус риса, приправленного пряностями, может пробудить
дремлющие воспоминания о каком-то ином месте и времени.
Всякое драматическое событие – такое, как внезапное расставание с
родителями, первое посещение школы, отъезд в летний лагерь, – может напомнить
трагическую разлуку с близкими людьми, пережитую в прошлой жизни.
Вид крови, ножа, веревки или раненого человека, лежащего земле, может
напомнить ребенку убийство, свидетелем которого он был в прошлой жизни. Ребенок,
закрытый в шкафу, очутившись под одеялом или просто в темной комнате, может
вспомнить свою смерть, возникшую из-за того, что его замуровали или поймали в
ловушку. Все, что связано с войной, – громкие хлопки, шум тяжелых машин и звуки
выстрелов – может вызвать воспоминания о смерти на поле битвы. Яркие вспышки,
грохочущие аэропланы могут напомнить о воздушных налетах, а вертолет, зависший
над головой, способен вызвать к жизни картины войны во Вьетнаме. Конечно, все
эти стимуляторы могут дать возможность проявиться фобии – вы можете видеть
перед собой испуганного ребенка, но не услышать из его уст ни одной связной
фразы, объясняющей этот страх.
Рабби Йонассан Гершом говорил с сотнями взрослых людей, которые
утверждали, что умерли в фашистских концлагерях. В большинстве случаев эти
воспоминания начали проявляться в раннем детстве в виде фобий, необъяснимых
страхов и навязчивых образов. В своей книге «То, что не превращается в пепел»,
он перечисляет распространенные фобии, связанные со смертью при нацистах: газ,
сирены, самолеты, колючая проволока. Некоторые дети приходили в ужас при виде
черных ботинок. Один ребенок боялся любой униформы, в том числе и водительской
фуражки своего отца. Некоторые дети также испытывали страх перед смертью от
удушья, от огня или боялись умереть с голоду. Все эти образы и чувства
пробуждали в них воспоминания о войне и смерти, хотя дети, описанные в книге
Гершома, не были способны разобраться в своих страхах, пока не достигли
зрелости [1].
У некоторых детей воспоминания проявляются только при комбинации
нескольких факторов – зрительных образов, звуков, запахов, освещения и погодных
условий, которые все вместе достаточно точно воспроизводят сцену из прошлой
жизни. Воспоминания Чейза о Гражданской войне были скорее всего вызваны звуками
фейерверка, запущенного на празднике Четвертого Июля. Но кроме звуков, возможно,
на него подействовали и другие факторы – со своего наблюдательного пункта на
вершине холма он мог видеть множество людей, стоящих и лежащих на земле.
Освещение становилось сумеречным, и всюду по воздуху неслись клочья дыма и
горящие ракеты. Вся эта сцена могла напомнить Чейзу то время, когда он стоял у
пушки на границе долины и наблюдал за дымом и неразберихой, творящейся на
поле битвы. Когда разрывались большие ракеты, их громкие хлопки были
подобны звукам пушечных выстрелов. Таким образом, первичным стимулятором фобии
Чейза были не только громкие звуки, но и вся обстановка праздника.
Узнаваемые пейзажи
Любое место или пейзаж – дом, перекресток, вид, открывающийся с
определенного места, – все, что было известно ребенку по прошлой жизни или
напоминает ему о ней, может пробудить поток воспоминаний. Ян Стивенсон описывал
многих детей, которые успешно находили дорогу к дому своей предыдущей личности,
когда их отвозили в деревню или город, о котором они говорили, вспоминая о
прошлой жизни. Многие дети, описанные в книге Харрисонов, делали то же самое.
Харрисоны рассказывают о том, что трехлетний Джонатан, проезжая со своей
матерью по улицам города на автобусе, вдруг указал рукой на перекресток и с
грустью в голосе объявил матери: «Ох, здесь моя дочь погибла». Затем он
объяснил, что, когда он был взрослым, его маленькая дочь, Анжела, была сбита
машиной именно в этом месте. После этого каждый раз, когда они проезжали мимо
этого перекрестка, мальчик повторял одно и то же. Травма была настолько сильной,
что она оставила неизгладимый след в его памяти, и вид перекрестка, где
произошла трагедия, пробуждал эти воспоминания из прошлой жизни [2].
Пьерс Холл
Джоанна Холл взяла двух своих маленьких детей в деловую поездку в Хемптон.
Дорога от дома до Хемптона занимала около часа. Дети никогда прежде не были в
этом городе, но, когда их мать вела машину по улицам, ее шестилетний сын, Пьерс,
казалось, знал, где они находятся.
Пьерс воскликнул: «Ох, мама, спустись по этой улице, я хочу видеть воду и
лодки».
И хотя я не могла увидеть никаких признаков воды, меня так поразила
уверенность его тона, что я повернула туда, куда он указывал. Мы поехали по
улице и очутились в старой части города, где стояли старинные столетние дома.
Он взволнованно воскликнул: «Посмотри, мама!» В его тоне было что-то такое, от
чего у меня мурашки забегали по коже. «И что тут такого?» – спросила я.
«Дом. Тот большой дом, посмотри! Неужели ты не помнишь его?»
«Нет, Пьерс, не помню», – ответила я.
«Но это же тот самый дом, в котором мы жили, когда ты раньше была моей
мамой», – сказал он. У Пьерса хорошо развито воображение, и я привыкла к его
бесконечным фантазиям.
Но сейчас было что-то другое: я начала дрожать и покрылась гусиной кожей.
Я не испытывала подобного чувства никогда раньше. Было такое ощущение, словно
холодный ветер ворвался в машину.
Я взяла себя в руки. «Ты помнишь, как жил здесь?»– спросила я.
«Да, давным-давно», – ответил мой сын.
Он возбужденно перечислял имена людей, живших в окружающих домах, и
рассказывал о своих друзьях. Он сказал, что у него никогда не было братьев и
сестер и что он дожил до глубокой старости, но «никогда не был ворчливым».
Затем он посмотрел на меня как-то странно и сказал, изменив тему: «А
сейчас, мама, поезжай туда, – он указал рукой прямо, – я хочу посмотреть на
лодки». В машине вновь произошла перемена. Холод исчез. Меня уже не трясло.
Что-то во всем этом было такое, что я ощущала, что это реально. К сожалению, я
не сообразила вовремя спросить его имя, а когда вспомнила, время было упущено.
Ощущение исчезло, но Пьере все равно ориентировался на местности. Я
проехала два квартала в ту сторону, куда он указал. Внезапно мы подъехали к
самой воде. Я очень удивилась, но Пьере не выказывал никаких признаков
удивления. Он указал рукой на большой белый дом и спокойно сказал: «А это был
твой любимый дом, мама».
Я ответила: «Думаю, да», – дом действительно был очень красив.
Кажется невероятным, что в таком огромном мире мы вновь возвращаемся к
тем же местам, путешествуем по тем же дорогам, видим те же пейзажи, что и в
предыдущих жизнях. Но все свидетельствует о том, что случается именно так.
Местность, которую мы выбираем для следующей жизни, не столь случайна, как нам
может показаться. Как Стивенсон, так и Харрисоны обнаружили, что некоторые дети
воплощаются в пределах сотни миль от своего предыдущего жилища, а иногда даже
ближе. Если мы часто воплощаемся рядом с предыдущим местом жительства, то нет
ничего странного в том, что мы попадаем в знакомую обстановку. Мы буквально
ходим по тем же дорогам.
Привет. Я люблю тебя. Прощай.
Как мы часто возвращаемся в ту же местность, так же часто мы сталкиваемся
и с теми же людьми, с которыми общались в предыдущих жизнях. Когда ребенок
видит кого-то, знакомого ему по прошлой жизни, это может пробудить его
воспоминания. Если эта жизнь завершилась недавно, ребенок может назвать такого
человека по имени, как это сделала Сварнлата. А если прошло несколько столетий
или поколений, ребенок может узнать саму суть человека – его душу. Как это
происходит, я не знаю. Известно лишь, что души часто встречаются вновь, чтобы
доделать незавершенные дела и разрешить нерешенные вопросы.
Каждому из нас известно, как можно, впервые заглянув в глаза незнакомцу,
понять, что вы встречались с ним и прежде. Иногда рождается любовь с первого
взгляда, а иногда человек мгновенно вызывает ужас. Но взрослые редко когда
помнят историю прошлой жизни, чтобы найти объяснение в ней.
Но некоторые дети помнят. И если их еще не научили той «истине», что
узнавать кого-то из прошлой жизни «невозможно», они могут подойти к кому-то из
взрослых, заглянуть глубоко в глаза и произнести: «Ты помнишь меня?» Это может
произвести сильное впечатление на взрослого человека, особенно если ребенок
расскажет убедительную историю о том, как они жили вместе когда-то раньше. Это
может пробудить мощные эмоции у взрослого. Это именно то, что произошло с
Викторией Брэгг.
Виктория Брэгг
Симпатичная молоденькая дочь протестантского священника, Виктория Брэгг
работала в яслях, когда ребенок узнал ее по прошлой жизни, которую они провели
вместе. Глубокое чувство к этому четырехлетнему карапузу перевернуло всю жизнь
молодой женщины и поставило ее перед вопросом, почему этот ребенок появился в
ее жизни. Она рассказала мне свою историю по телефону.
Приблизительно десять лет назад я работала в яслях, находившихся на
курорте. Однажды ко мне привели маленького мальчика с белыми жесткими волосами.
Его звали Марк и ему было четыре года. Когда Марк вбежал в комнату, он поначалу
казался немного растерянным. Затем он заметил меня, тут же бросился и обхватил
руками мои колени. Я подумала: «До чего дружелюбный маленький мальчик!»
Затем Марк поднял вверх свое маленькое круглое лицо, посмотрел мне в
глаза и спросил: «Помнишь, как ты зашла ко мне в лавку, когда я подметал там, а
затем мы сели в мою машину и я стал катать тебя? Помнишь, как было здорово?»
Я только смогла спросить: «Что ты сказал?»
Марк повторил свой вопрос слово в слово.
Я спросила его: «Когда все это произошло, Марк?»
«Ну, ты знаешь... раньше».
Я находилась в шоке, ничего не могла ответить. Мой разум пытался
отбросить все сказанное этим малышом как плод слишком живого воображения. Но
из-за этих слов электрический разряд пробежал у меня вдоль позвоночника. Я
знала, что не могу игнорировать их. Я хотела разузнать об этом побольше, но к
тому времени, как я оправилась от шока, он уже убежал играть с другими детьми
на ковре.
Я не могла выбросить Марка из головы и, встретившись с подругой,
рассказала, какое впечатление на меня произвели слова четырехлетнего малыша.
Она высказала предположение, что мы встречались с ним в другой жизни, и потому
предложила мне задать ему побольше вопросов и посмотреть, что из этого
получится.
Марк появился в яслях лишь через несколько дней и снова подбежал ко мне,
чтобы спросить, помню ли я, как мы катались с ним на машине. Я ответила, что не
помню. И снова он повторил ту же истории с теми же подробностями, но под конец
прибавил, что вначале мы просто дружили, а затем поженились.
Когда я спросила его имя, он ответил: «Они звали меня Маляром».
«Ты был художником? Ты рисовал картины?»
«Нет, я красил дома».
«Были ли у тебя дети?»
«Да, – ответил он, – дочка». Затем он прибавил, что я умерла первой и он
очень по мне тосковал, так как сильно любил.
Я видела Марка еще два раза. С каждой встречей я испытывала все более
сильные эмоции, которые не могла понять. Я плохо спала по ночам. Я плакала,
думая о нем. Я знаю, что это звучит глупо, но я хотела быть все время с ним. Я
не воспринимала Марка как мальчика – я видела в нем совершенно другого человека.
Он казался мне взрослым. Мне было страшно испытывать такие чувства по
отношению к этому четырехлетнему малышу. Я боялась, что со мной творится что-то
не то. Я испытывала грусть.
Когда мать привела Марка в ясли в последний раз, я спросила ее, говорил
ли ей Марк что-то необычное. Она ответила, что он только и говорит, что обо мне,
как он любит меня и как скучает без меня. Он также сказал о том, что хочет
снова покататься со мной на машине, как раньше. Он терпеть не может курортов,
но сейчас он хочет поскорее вернуться на этот курорт, чтобы встретиться со мной
снова. Она призналась, что несколько сбита с толку всем этим. Я же сказала, что
испытываю страх, так как он говорит не о чем ином, как о реинкарнации. Затем
меня позвали, и мы так и не смогли закончить разговор. Спустя некоторое время я
ушла с работы и покинула курорт. Контакт с Марком был утрачен. Я никогда больше
его не видела.
Но для меня это был не конец. Многие годы меня преследовали эти
воспоминания. Я без конца думала о Марке, недоумевая, что все это могло
означать. Почему он подбежал тогда прямо ко мне и выпалил все это? Наконец я
решила обратиться к психотерапевту, специализирующемуся по регрессиям в прошлые
жизни. Я сразу же возвратилась в ту жизнь и убедилась, что все, что сказал мне
Марк, – это правда. Я также увидела, как попала в автокатастрофу. Рядом со мной
на сиденье сидела моя маленькая дочь. Она уцелела, но я погибла. Мой муж так и
не смог смириться с моей смертью и стал алкоголиком.
Регрессия помогла мне понять значение нашей встречи, но не излечила меня
от тоски. Я чувствовала, словно меня увели от любимого. Почему я и Марк не
можем вновь быть вместе? Я снова плачу, рассказывая вам об этом. Чувства
оказались очень глубокими. Я так хочу рассказать ему о том, как жалею, что
покинула его столь рано в той жизни. Я не могла сказать ему об этом тогда в
яслях, так как не знала, что умерла раньше и оставила его одного. Я сожалею,
что не смогла задать ему побольше вопросов.
Но я уверена, что знаю, почему он вновь пришел ко мне. Он хотел сообщить
мне, что с ним все в порядке. Он хотел сказать мне, что мы все равно
возвращаемся назад и живем в другой жизни, о том, что узы любви сильнее, чем
смерть. Я уверена, что какая-то часть его души знала о том, что мы не сможем
жить вместе в этой жизни. Он просто хотел увидеть меня еще раз, так как
тосковал обо мне. И еще раз хотел сказать: «Я люблю тебя».
Состояние ребенка
Некоторые родители уверяли меня, что их ребенок начинает говорить о
прошлой жизни совершенно неожиданно, без всяких стимуляторов. Это не
удивительно. Логика детского разума непостижима. Маленькие дети часто говорят
вещи, которые не имеют никакого отношения к теме разговора. В этом и состоит
главная прелесть общения с детьми. Когда Сара и Чейз были маленькими, мы часто
шутили, что в их голове находится что-то вроде автомата, из которого
выскакивают отрывки мыслей вместо случайных номеров.
Но чем больше мне сообщают о подобных случаях, тем отчетливее я вижу, как
вырисовывается общий рисунок прихода воспоминаний о прошлых жизнях. Как часто я
слышу от родителей: «Мы ехали в машине, когда внезапно ребенок начал
рассказывать мне о воспоминаниях из прошлой жизни». Я даже начала шутить, что
автомобили – это машины времени. Но все же я задумалась, что общего имеют с
воспоминаниями автомобили?
Затем меня осенило – движение автомобиля укачивает ребенка и вводит его в
состояние, подобное трансу. Матери обычно знают, что убаюкивающий ритм движения
автомобиля помогает ребенку заснуть. Человек моего возраста, прежде чем заснуть,
проходит через границу подсознания – сумеречную зону образов и интуитивных
впечатлений, названную гипнотическим состоянием. В этом состоянии,
предшествующем сну, на поверхность всплывают психические образы, в том числе и
воспоминания из прошлых жизней. Ребенок же, войдя в эту зону и не засыпая
окончательно, может начать рассказывать о своей прошлой жизни.
Я думала об этом достаточно долго и пришла к выводу, что само психическое
состояние ребенка является стимулятором. Все –и не только езда в автомобиле, –
что приводит ребенка к состоянию релаксации, действует как стимулятор. Мать
Блэйка делала сыну массаж спины, чтобы возвратить воспоминания о прошлой жизни,
и я слышала от других матерей, что они делают для своих детей то же самое.
Другие дети начинают вспоминать перед отходом ко сну или сидя в ванной.
Маленькая Элизабет как раз находилась в ванночке, когда заявила: «Я собираюсь
дать клятву» [3]. Раскачивающаяся на ходу машина может столь же легко ввести
ребенка в измененное состояние сознания, как и гипнотическое тиканье часов.
Дети также входят в легкий транс во время спокойных игр, рисования, лепки.
Такие занятия творчеством активизируют правое полушарие мозга – источник
творчества и бессознательных образов. Психотерапевты, работающие с детьми,
используют рисование как надежную клиническую технику доступа к воспоминаниям о
прошлых жизнях.
Материнский разум
После Четвертого Июля, когда с Чейзом случилась истерика из-за фейерверка,
я задавала себе вопрос: «Почему это произошло именно сейчас? Почему не
случилось раньше? Ведь он столько раз слышал эти громкие звуки и присутствовал
при фейерверках». Но память в нем пробудилась только в пять лет (в форме фобии).
Может быть, сыграли роль иные факторы? Не оттого ли, что я прошла сквозь
регрессию за месяц до этого случая и более полно осознала возможность прошлых
жизней, Чейз и Сара стали вспоминать свое далекое прошлое? Может быть, их
подсознание подало им сигнал о том, что я смогу воспринять все это адекватно и
что психический климат сейчас подходящий? Интуитивно я ощущала правильность
этой догадки, но без нужного количества данных телепатическую связь доказать
трудно. Итак, я спрятала эти мысли в некий воображаемый файл «недоказанных»
случаев и стала ожидать, пока у меня не появится побольше доказательств.
И скоро я стала их получать. Колин Хокен говорила мне, что Блэйк
заговорил о прошлой жизни на следующий день после того, как она смотрела
Опра-шоу, где выступал доктор Брайен Уэйсс. Тогда я задала ей вопрос: «А перед
этим могли ли вы пропустить подобный рассказ Блэйка, так как не думали о
возможности прошлых жизней и просто не придали словам мальчика должного