Библиотека Mosbiblio

Следующий период — «школьный»: промежуток между рождением и ростом, достижением подростковое™. Экспрессивная «намотка» черт, правил нашего окружения, формирование личности, социального сознания. И опять-таки все это — как бы впервые, критериев «хорошо-плохо» у нас пока нет, опираться на нечто определенное трудно...

Далее. Обучение в общих чертах завершено, наступает короткий период шлюзования от детскости к взрослости — «переходный» (Хотя краткость этого этапа относительна: у некоторых он, как и предшествующие периоды, затягивается на всю жизнь.) В эти годы мы «перевариваем», усваиваем полученную информацию, долепливаем свой характер, подготавливаясь к встрече с кулинарной общиной на новой, наиболее протяженной по времени волне.

Эта волна вскоре захватывает и несет нас к берегу, за которым когда-то опустится занавес жизни. Идет житейский «практикум». Здесь уже назвать себя незнайками — язык не поворачивается: мы сами теперь претендуем на статус учителей. Окружающим предъявляется для копирования наша сложившаяся личность. Но среда не очень спешит примерить на себе предложенное: сплошь да рядом мы наталкиваемся на неожиданности, пытаемся найти к ним ключ... То есть и сейчас держим равнение на неведомое, непознанное.

Итак, приземлившись в этом бистро (кафе, ресторане, столовке, буфете — ненужное вычеркнуть), мы движемся в направлении: «Иду туда — не знаю куда, найду то — не знаю что». Получается, долбить стены лбом—предпочтительнее, нежели проходить сквозь них, как сквозь воздух: таковы условия игрового контракта, подписанного нами. Тем не менее сколько бы мы ни уверяли себя, что шиш-кукиш — несусветное вселенское явление, распознать в нем конфигурацию из трех пальцев проще, чем... Что и имеет смысл делать, если мы намереваемся вылечиться от нелепой устремленности к суициду.

Универсальное же и радикальное лечебное средство здесь — самообгон. Дочитывание житейского детектива в ускоренном темпе. Правда, действие этого детектива может развиваться по-разному: загадка разрешается в две минуты либо сюжет растянут на несколько серий. В большинстве своем народ обожает именно сериалы, где все запутывается до такой степени, что, кажется, концов уже не найти...

Затмение происходит постадийно — как лунное: перекрыт краешек ночного светила... чуть больше... половинка... почти полная мгла... Стадии соответствуют четырем периодам нашего игрового становления, описанным только что: ясли, школа, переход, практикум. Все бы ничего: ну поигрались в инфантилизм, ну приклеили к лицу сивую бородищу... Так ведь фокус в том, что хочется играть еще и еще. Десять раз, сто, тысячу... Дабы закрепить эффект, сделать его очевидным. Только в этом случае мы вправе рассчитывать на свою личную ячейку в социальной мишени. Боец с вышки уж точно заметит, не прозевает...

Повторение. Мать... нет, мачеха учения. Потому как оно, учение, не идет впрок. Чтобы оставаться самим собой, нужно как можно меньше твердить «дважды два». Предельно просто:

КАК МОЖНО МЕНЬШЕ ТВЕРДИТЬ «ДВАЖДЫ ДВА».

Если же уста сами приходят в движение, едва зазвучат где-то эти чарующие звуки... Что ж...

ПЕРВАЯ СТАДИЯ («ясли»)

Перенесемся куда-либо в знакомое пространство: дом, работа, магазин, поликлиника...

БАБУЛЯ. Где-то грохот».

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Откуда-то запах дыма...

БАРЫШНЯ. Сумрачно...

ДЯДЯ. Человек сморщился...

ГРАЖДАНКА. Давка в транспорте...

Словом, стало холодно или тепло, сухо или влажно, что-то мелькнуло, прозвучало, прошелестело, прикоснулось к нам... Все это — быстротечно, зыбко, едва-едва, не успеваем особенно присмотреться, прислушаться, принюхаться... Обстановка — один к одному та, что была в чреве у матери, где пробуждались наши первые смутные ощущения.

Представь себе, читатель, эту давнюю уже картину: ты — и мир вокруг, образованный стенками твоего «инкубатора». Он еще не дифференцирован, мир, не раскрашен многообразием проявлений — тьма египетская, в общем... И взаимоотношения с ним — как у солдата с полевой кухней: щи или котлеты — всего побольше.

Однако мы с тобой, читатель, давно уже не эмбрионы. Уроки того времени — позади. За плечами, как минимум, следующий этап познания мира — школьный, голова нашпигована инструкциями на все случаи. Как же мы обычно ведем себя, если снова, в который раз, проваливаемся в ситуацию первой стадии — с дразнящими, загадочными запахами?.. No problem — ныряем в свое «справочное бюро» и находим «сему обоснование: шум - это проехала за окном машина; холодно — окно открыто, сквозняк; темно — отслужила свой срок лампочка...

Теперь мы будем иметь дело с машиной, окном, лампочкой: как-то ощутимее, предметнее. Еще бы — мысль об автомобиле пробудит в нас горечь по поводу собственной «тачки», угнанной лиходеями; сквозняк доведет до кондиции начавшуюся вчера ангину; перегоревшая лампа усугубит тлеющий на душе страх перед вечным вселенским мраком... И это еще не все: завтра мы побежим в органы, устроим очередной разгром в связи с тем, что не могут найти угонщиков; больное горло отменит наш доклад на симпозиуме, от которого зависела дальнейшая карьера; душевный ужас заставит баррикадировать окна еще парой стальных решеток...

Словом, пошла писать губерния...

Приостановить эту летопись надо с ходу, в первых строках. Получив информацию, адресованную поверхностным ощущениям, ни в коем случае не бросаемся на нее, как Дарвин на обезьян, дабы изучить, вникнуть, интерпретировать. Никаких дважды два, тем более — трижды три.

Смотрите-ка: повар, коему в свое время было поручено приготовить щи, вновь несет к столу то же блюдо... Уповая на нашу забывчивость? Пережеванное невкусно, братан! Разоблачим шутника — продемонстрируем, что данное варево нам да-а-авно знакомо.

ЧИТАТЕЛЬ. То есть...

_______ Если на тебя посыпались неразборчивые звуки-блики — покажи им нос. Язык. Передразни: «Бе-бе-бе, Го-го-го|»____________________________

Ух ты — бухты, какие мы важные!.. Валяйте, ребята, работайте, старайтесь, развлекайте меня! Оплачу услуги — по 20 копеек за каждую цацку...

Смеемся, в общем, над угрозой, дискредитируя ее потуги на серьезность. Прокручиваем фарс наперед, не ожидая, пока он превратится в драму. Завершаем сюжет раньше, чем он мог бы завершиться в реальности. Аплодируем себе и вручаем цветы! Как это называется, гости дорогие?

ГОСТИ. Самоо...

Совершенно верно. Только минутный. Может—секундный. Мы улыбнулись — и жизнь улыбнулась нам. Там, где только что намечалась тень на плетень, обнаружился свет. Приятель наш, симпатяга наш — на своем посту. И нет нужды искать нового. В путь!

ШПАРГАЛКА 10

С момента нашего приближения к земному общепиту мы проходим четыре стадии внедрения в него: ясли (пребывание в материнском лоне), школа (от рождения до подростковости), переход (между детством и взрослостью), практикум (взрослая жизнь). Движение в данном направлении подогревается инстинктом исследования, главным объектом которого является то, что просматривается за финишной лентой: смерть. Чтобы благополучно дойти до этого печального конца, не сбиться случайно с маршрута, мы постоянно выверяем его в повседневности — вновь, в который раз погружаемся в игровую обстановку, соответствующую названным четырем стадиям.

Обнаружить свое добровольное пленение желательно как можно раньше — это позволит нам сравнительно легко восстановиться в симоронском статусе. На первой стадии, отыгрываемой повторно, во внешней среде воспроизводится завлекающая информация, адресованная нашим поверхностным ощущениям. Шаржировано демонстрируя свое заведомое знание содержания этих сообщений, их отработанность нами, быстро возвращаемся на трассу.

** *

Показать своевременно обстоятельствам язык - дело важное и нужное. Если же мы замешкались, не успели использовать его в этом — основном, как выясняется, — назначении... Что ж...

НЕ УЧИ УЧЕНОГО

Как хорошо! Попутный озонистый ветерок подгоняет нашу «Тандю»... На флагштоке развевается вымпел с симпатяжнои путеводной звездой. Сегодня это у нас... кто?

ЧИТАТЕЛЬ. Ну, пусть... «соловей, поющий на трех языках». Кстати: вон в луже шумно купаются три воробья... шелестят три ветки на дереве... нас обгоняет иномарка с номером, в котором три тройки...

Невероятно! Сколько счастливых совпадений, чисел, магических знаков, примет! Сейчас произойдет что-то необычайно приятное, правда? Со-оловей мой, Со-о-оловей, голосистый со-оловей...

ЧИТАТЕЛЬ. Подождите... Впереди что-то... Подъедем ближе... ага, авария, пробка... Как такое могло случиться? Множество машин... Хотя, если постараться, можно выделить из них три...

Чудесно, валяй!

............................... ЧИТАТЕЛЬ мы стоим уже пару часов!

Куда спешить? Постоим до утра. Понравится — пару деньков. Нет, лучше — три. Три недели. Три месяца. Можем вообще поселиться на этой дороге, вырастить огород, детей. Троих. Одного назовем Ася, другого Буся, третьего — Со-оловей мой, со-оловей...

Не печалься, Москва не сразу строилась. Глянь, сколько еще страниц в книжке — успеешь достичь возможного... И невозможного, как обещано на обложке.

Разберемся с твоей «магией». Надеемся, ты вспомнил: чем больше наставим памятников Будде или Буденному, тем меньше с этих ребят проку. Разве что видимость в пути заслонят своим могучим плечом. Что и было выполнено сейчас по полной программе.

Но и сами-то мы с усами... Первую, ясельную стадию благополучно миновали. Не соблазнились манящим пятном вдали, не бросили ему перчатку. С чего же нас повело к тому самому рекламному щиту? То есть — к аварии, пробке?.. Вывод суда присяжных: значит, не миновали, значит, соблазнились.

Главная причина — наша игровая инерция. Взяли когда-то разгон и несемся... К гостеприимно распахнутым воротам, украшенным вывеской:

ВТОРАЯ СТАДИЯ («школьный период»)

Речь, конечно, не о тех артековских днях, когда мы с восторгом и изумлением просеивали сквозь пальцы прозрачных черноморских медуз. Речь — о повторных показах этого кино: изображение давно стерлось, звук рвется, проваливается... Но, реставрировав, подкрасив на скорую руку пленку, нанятые нами шоумены приступают к работе: «Сейчас мы покажем вам то, без чего жить просто невозможно! Итак...

— это вот, гляньте, — дешевая распродажа кремлевских зубочисток с армированным набалдашником, приобщайтесь к вождям...

— это — предупреждение, что в Комсомольске-на-Тайване завелся маньяк нехороший, так что, если надумаете экстренно ехать туда...

— еще сообщение, что, вместо ожидаемой 50-градусной жары на курортах будет как раз наоборот, записывайтесь в очередь за коньками и лыжами...»

Много, в общем, всяких-разных розеток в стене, куда по приглашению дистрибьюторов хочется сунуть пальцы, дабы проверить: действительно ли там 220 или все-таки они врут, собаки? Сунем — пойдет третья стадия: ой, ай, болит, тошнит, страх, гнев, обида, роди меня, мама, обратно...

Из чего вытекает: стоит лишь дальнему пятнышку проявиться для нас более определенно-узнаваемо, как тут же, без задержки... Впрочем, давайте проиграем реальные ситуации. Те, с которых началось погружение нашей пятерки в первую игровую. Вернемся во времени назад...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Начнем с меня. Я почувствовал запах дыма. Это происходит в кафе. Сижу, поблизости курят, я не переношу... верчусь, ищу кто это...

Какая разница, кто? Не фокусируйтесь, не ищите «странный конверт» — смотрите лучше на симпатягу: там, впереди, на холме, машет вам рукой, зовет к себе...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Где?..

Ай-яй-яй... Начнем все сначала? Какой у вас памятный симоронский образ?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Ну... «одеяло, сотканное из булочек-пампушек» .

Вот шахматная доска — клетки... паркет под ногами из квадратиков... кафель на стене... О чем это говорит?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Светлячки...

Ну так погуляйте малость по ним, раз уж вы отвлеклись, задержитесь взглядом там-сям, чтобы перебить интерес к игре...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Поздно. Я уже заметил... в углу... морда прокуренная... серая... тьфу...

Впечатлитесь — себе такую же нарисуете. Народ тоже скажет: тьфу!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Но я...

Меньше слов. Не видите подсветки по сторонам — что ж: в паутину, в логово! Обгоняйте события. Не ожидая, пока ситуация затянет по уши. Ведь это лишь афиша спектакля — продемонстрируйте, что вы знаете уже его сюжет, нет нужды устраиваться в партере. С тем чтобы через минуту оказаться на сцене, в числе действующих лиц... Помните историю Буратино? Шумные зазывалы, билет за четыре сольдо, Арлекин лупит по щекам Пьеро, деревянный человечек бурно выражает свои чувства... Если не желаете отведать плетки Карабаса-Барабаса, не тяните.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Как? Я... я не знаю... не понимаю...

Как вы попали на земную игровую площадку? Путем подражания здешним игрокам. Вас приглашают вторично подвергнуться той же экзекуции... но на вашем лице уже есть соответствующий грим! Еще один (один?) слой — не слишком ли густо? Покажите же, что он не приклеится, не усвоится: нарисуйте его на себе сами, глядясь в образец, находящийся перед собой. Отзеркалыпе, словом, скопируйте...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Попробую... Повторяю движения курящего: руку ко рту, будто в ней сигарета, затянулся несколько раз... И сердце разболелось.

Естественно — вы слишком обстоятельно обезьянничаете, как бы примеряетесь к проблеме. Но ведь задача-то у нас — прямо противоположная. Представляете, если бы зеркало — обычное зеркало, — отразив чьи-то переживания, само начало страдать или радоваться? Человек отошел от него, ушел по своим делам... а оно там рыдает или хохочет! Как вы сейчас...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Что же делать?

Зеркальте, не сочувствуя, не сопереживая объекту, а наоборот. Пусть он посмотрит на ситуацию вашими, симоронскими, глазами: разоблачите ее эфемерность, пустопорожность. Кисть ваша должна рисовать легко, иронично...

ЧИТАТЕЛЬ. Однако... В самообгоне' все исполняется солнечно-лучезарно, а здесь... Картина, которую мы демонстрируем, — убийственна...

Внешне — так. Если прежде мы пели: «Широка страна моя родная», — то теперь: «Сатана там правит бал». Но так же, как и в сладкой обгонялке, исчерпываем свою игровую потребность — в данном случае ожидание повторения бед, неприятностей. Проиграй разок это шоу — покатишься со смеху... Ведь и то и другое — выход, освобождение. Отелло на сцене душит Дездемону, рассказывая ей на ухо смешной анекдот. Актриса давится от хохота, а зрители рыдают из сострадания...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Странно... дым вроде уходит... повеял в другую сторону. Наверное, кто-то окно открыл...

Или — вы открыли свое «внутреннее» окно. И случилось то, что записано у Грибоедова: «И дым отечества нам сладок и приятен...»

ЧИТАТЕЛЬ. То есть произошло возвращение на трассу? Даже без создания нового симоронского образа?

Нет нужды — мы же не ушли далеко от него. На минуту отвернулись от своего маяка — и вот он вновь светит...

БАБУЛЯ. Посмотрите мою ситуацию. Три часа ночи, где-то гремит музыка. Спать невозможно. Ладно, иду на кухню, барабаню сковородками об кастрюли. Заглушаю.

А спать?

БАБУЛЯ. Какое там...

Хороший метод. Радикальный. А может, отложите сковородки и сами станете музыкой? Мурлычьте эхом все, что до вас доносится... Будто вы запевала, задаете им тон. Уверяем: через минуту будете воспринимать этот грохот как колыбельную. Спокойно уснете.

БАБУЛЯ. А они, музыканты?

— Может, и они уснут под ваш напев... Вы же знаете: качественная симпатизация захватывает и тех, кто созвучен ей. В ком легко пробуждается, отзывается на наш мотив собственный Симорон.

БАБУЛЯ. Но эти люди не рядом же, я не знаю, где они...

Расстояние здесь не имеет значения. Браки совершаются на небесах.

БАРЫШНЯ. Моя очередь. Иду по пустынной вечерней улице, ни одного фонаря, какие-то тусклые блики...

Обезьянничайте. Отражайте блики, повторяйте телом, голосом их очертания, движение...

БАРЫШНЯ. Как? Я не актриса, мне сложно...

Представьте себе, что на вас смотрит двухлетний ребенок, никогда не видевший темной улицы. Покажите ему, как это выглядит, — своими средствами.

ГРАЖДАНКА. Меня толкнули в автобусе — чуть не упала... Когда же я должна была зеркалить — во время падения?

Лучше бы до того. Помните, мы поцеловались со столбом на дороге? Налетели на него, хотя видели, куда летим... В вашем случае — та же картина. Ощущение тесноты пришло значительно раньше, просто вы пренебрегли им.

ГРАЖДАНКА. Значит, нужно быть бдительными, следить...

...и настраиваться тем самым на симпотентов. Нет, как раз, наоборот: в расширенном состоянии нам, как известно, не угрожает никто и ничто. Если же мы отклонились на миллиметр, «опасность» размером с булавку наблюдается, как под микроскопом, так что упразднить ее ничего не стоит.

ДЯДЯ. Могу похвастаться. Стою в магазине, очередь в кассу, у кассирши лицо сморщилось... Чувствую — сейчас чихнет... И хоть она на расстоянии от меня, не опасно вроде, но машинально сжимаюсь... нет, еще не успел. Корчу такую же рожу, как у нее... Выражение на лице ее не исчезло, но меня это уже не пугает. Может, это не грипп, может, девушка родилась такою...

Предлагаем вам для самоутешения другую идею, более продуктивную. Вы покинете магазин, пройдет час-другой...

И очень может быть, что зарождающаяся болезнь минует кассиршу, не разгорится. Причиной этого факта будете вы. Ибо, как уже говорилось, в том числе и сегодня: двигаясь в симоронском направлении, мы протаптываем дорожку и для тех, кто предрасположен к тому же. Но не знает, как это осуществить. Наша встреча на жизненном перекрестке часто способствует включению в людях такого знания, умения...

Причем пересечение это, как в ситуации с БАБУЛЕЙ, может быть не буквально-физическим. Скажем, подходим к лифту — а он испорчен, не работает. Или во дворе — груда мусора, не вывезенного соответствующими службами. Вместо печали и брани по этому поводу осуществляем зеркалку: отображаем замерший лифт, разбросанные банки-склянки — то есть не даем себе погрузиться во мглу впечатляющих искушений. Уходим по своим делам, совершенно забыв об этом событии... и через некоторое время прибывают ремонтники, приезжает мусоровозка. Мы их не звали, мы занимались исключительно собой, но в людях этих вдруг проснулась жажда деятельности. Догадываешься, по какой причине?

Аналогичным образом ведем себя, наблюдая любые захватывающие картины. Например, драка, алкогольное буйство, сцены гневного или безумно-восторженного одержания, разрушения, повышенного риска. Сцены, среди персонажей которых могут быть не только люди, но и животные, растения, минералы, различные природные явления. Ведь это — такие же участники общепита, как и мы с вами, разве что кормушки у нас разные.

Допустим, мы наткнулись на стаю псов, грызущихся между собой. Или увидели хмурое, тяжелое небо, чреватое грозой. Или расслышали гарь дальнего лесного пожара. То есть нечаянно приблизились к «соблазнителям», которые увлеклись своими личными художествами. Незамедлительный зеркальный самообгон: лаем, рычим, наливаемся хмуростью-тяжестью, трещим «сучьями»... Все это — по-детски серьезно и по-взрослому улыбчиво. Корректно, эскизно, не привлекая к себе излишнего внимания. Это несложно: ведь данные эпизоды не адресованы непосредственно нам, их участники-исполнители, как правило, настолько поглощены игрой, что не станут смотреть в нашу сторону... Результат: сами не вовлечемся в эти игры и, возможно, покажем дорожку к выходу тем, кто уже запустился в них. К примеру, не удивимся, если драчуны или псы успокоятся, в небесном проеме появится солнышко, повеет свежестью и теплом...

ЧИТАТЕЛЬ. С таким же успехом можем послужить причиной и бури, и смертоубийства?

Не причиной, а поводом — можем. Ведь все вокруг подражают друг другу... Что ж, не будем давать материала для такого подражания.

ЧИТАТЕЛЬ. А если нас впечатляют какие-то события, происходящие с близкими людьми? Их недомогание, тревоги, печали, сомнения...

Чем это все чревато для нас? Погружением в идентичные забавы. Классический пример — история, которую приписывают одному из индийских махатм. Однажды английский колонизатор хлестнул плеткой своего слугу — у того на спине вздулась кровавая полоса. Махатма, находившийся рядом, испытал такую же боль... Как ты думаешь, легче ли стало от этого его соседу?

Вместо бесплодного и — назовем вещи своими именами — эгоистичного сочувствия зеркалим по-симоронски страждущего, утоляя жажду повторения пройденных уроков. И если проделываем эту работу до конца, до пресыщения, увидим... как думаешь, что именно?

ЧИТАТЕЛЬ. Беда уходит, не успев разгуляться?

И от нас уходит, и от родственника, с которым мы связаны «беспроволочным телеграфом». Естественно, более надежным, чем каналы, объединяющие нас с чужими объектами, потому как сообщения по этому «телеграфу» текут в обе стороны регулярно.

ЧИТАТЕЛЬ. Я понимаю так, что методы эти эффективны, когда мы еще не соприкоснулись вплотную с объектом, когда для обезьянничания есть разгон... А если я не просто рассматриваю вывеску о распродаже, а уже покупаю ненужную вещь, уже достаю деньги из кошелька... Если гроза гремит, гангстер нацелился в меня пистолетом...

Добавь к этому списку тягостный диалог с заманивающим рекламным агентом, стычку с начальником, встречу с навязчивым попрошайкой, с больным, требующим к себе максимального внимания, со свирепым зверем, летящим на нас. Или, прости, — с не менее нудными или разъяренными домочадцами... Во-первых, напоминаем о базовом нашем принципе: столкнувшись с кем-то лицом к лицу, желательно сразу перенестись вперед, по ту сторону назревающих событий, в пространство, расположенное далеко за спиной встречного объекта, где бессменно несет службу наш симо-ронский маяк. Или—заметить рядышком его отблески, светлячки... При этом гнев или страх, восторг или слезы игрового партнера будут восприниматься как легкий шелест, нежное воркование, затухающее очень скоро по причине нашей возмутительной индифферентности.

Но, допустим, светлый горизонт настолько заслонен фигурой соблазнителя, что практически не виден. Исполняем тот же спасительный самообгон, но, поскольку некогда сейчас рассматривать «нападающего», — в упрощенной редакции. Не выбираем, зеркалим то, что само бросится в глаза. К примеру, в лице у гангстера предвкушение добычи, хищность, кривая усмешка... Отобразили ее, усмешку, — и достаточно. Если мы проделали это, не ревизуя себя на предмет качественности отражения, объект остановится. Какой смысл бросаться на зеркало, в котором столь достоверно выписан, то есть на самого себя? Участие его в этой затее теряет смысл...

Занавес опустился. Но в недавних наших опытах раздражитель, изначально находившийся на расстоянии, исчезал после этого из поля зрения. Гангстер же — в двух шагах: хоть и шокирован, но привязан к нам инерцией прежнего задания... В таких условиях возвращаться к своему действующему симпатяге трудно. Нужно расчистить видимость, стереть помеху, раздвинуть суженные черты... То есть — построить новый симоронский образ.

Из какого материала? Да вот же он перед нами—уже не персонаж общепитовского театра, а потерявшая предметные очертания, аморфная глина. В считанные секунды вылепим из нее мысленно загогулину (на создание ассоциаций нет времени): руку объекта назад, ногу — в бок, глаз — на темя, нос перечеркнуть... (Еще раз: это сейчас не рука и не нос, а куски пластичного строительного материала, детали конструкторского набора.) Можем добавить что-либо из окружающих предметов. Если информация пришла к нам аудиально, лепим образ из звуков; если тактильно — деликатно работаем пальцами...

Как поведет себя симпатизированный оппонент? Давайте посмотрим на ваших, друзья, примерах...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Если вы помните, меня подтравливали куревом. Казалось, выскочил живым-невредимым... Но, видимо, очень уж обрадовался: поставил своему Будде памятник... И тут на работу к нам приходит новый сотрудник, его усаживают прямо напротив меня. А разит от него! Все, все провоняло дымом: одежда, бумаги, телефон, едва он к нему прикоснулся... Конечно, я уже не я, а — зеркало. Можно сказать, трюмо. Он моргает — у меня глаз дергается, вздохнул — я вздыхаю... Вижу: уставился на меня, что-то почувствовал... Ладно: сбриваю ему в воображении чубик на голове, вместо него — телефонную трубку вешаю. Что бы вы думали? Сбежал в другой конец офиса. А через два дня вообще уволился, нашел работу получше...

ГРАЖДАНКА. Теперь меня послушайте. Давка в автобусе, толкает кто-то... Изображаю его... Не толкаю в ответ, а показываю, как он толкает. Краем глаза смотрю —парень этот вроде как-то задумался... затих... Мне почему-то захотелось поправить ему воротник... В руке у меня неведомо откуда оказалась нитка — перевязала ему рукав... На счастье, говорю... Он смутился, быстро пробрался к выходу... Что это было?

Как что? Именно оно. Контакт с данным объектом не будет иметь продолжения, а если бы и имел, то продолжение это потекло бы совершенно по иному сценарию.

БАРЫШНЯ. Наверное, как в моем случае. С работы всегда возвращаюсь по вечерним улицам, тени вокруг, мгла... Тоскливо, горестно... Думаю: хоть бы живая душа... Словно накаркала: материализовался из этой мглы, заслонил дорогу... Потный, пьяный... что-то там лопочет... Быстренько шевелю губами—подражаю ему... пошатываюсь так же... Он умолк. Мысленно леплю из его тела нечто... Улыбнулся вдруг широко и сказал: «Ну а теперь — вместе: "А где-то лондонский дождь до боли, до крика..."»

Да, это типичное явление. Симпатизация приводит человека к открытиям, подчас ошеломляющим, неожиданным для него самого.

ДЯДЯ. Моя история—уникальная. Избежал заражения от кассирши в магазине, пришел домой, а там родная жена на меня открывает рот. Как положено: где ты был-гулял, почему денег не принес и тэ-дэ. Словом, не вирусами меня заражает, а хуже: хочется напиться и... Нет, не буду принципиально. И вот, представьте себе, как в замедленном кино: раскрывается у супруги ротик — и синхронно у меня, как в зеркале... она так и замерла... потому что я в это время левую бровь ее сунул прямехонько в ухо. Не свое, конечно. И не ругань-брань полилась изо рта ее, а посыпались слова, которых я не слышал лет десять. Вот так, воркуя, жена провела весь вечер... А ночь... даже в молодости у нас с ней таких ночей не было!

БАБУЛЯ. У меня началось, если помните, с музыки. Грохот, спать невозможно... Вдруг в три часа ночи кто-то звонит в квартиру: прекратите барабанить по пианино, в доме больные! Здрасьте: у нас даже дудочки нет... Пока сосед ошалело кричал на меня, обвинял, я тихонько так обезьянничала... Выпустил он, словом, пар, ждет. Чего же ты ждешь?—думаю... Ага. В коридоре у нас ведро стоит... Посадила его, значит, в это ведро — как будто... Сверху ковриком укрыла, что под дверью лежал... Обкатала со всех сторон обоями—лишний рулон в углу был, остался после ремонта... Хлопнул дверью, ушел. На следующий день встречаю его на лестнице, спрашиваю: «Как ваши больные?» — «Поразительно, — отвечает, — неделю температура стояла под сорок, вдруг упала»... Вот так!

ЧИТАТЕЛЬ. Все это — чувства, эмоции, ощущения... А если к нам обращаются с мыслями — предложениями присоединиться к каким-то решениям, процедурам, не очень значимым для нас? Например, я был сосредоточен, решал важную задачу... Вдруг до меня дошло, что звучат голоса, речь... Прислушался ... И напрочь забыл о своих делах...

Зеркалим точно так же — не вникая в содержание слов. Лепим загогулину из интонаций...

Здесь следует на минуту остановиться. Социальная среда создает идеальные условия для массового инфицирования: современные коммуникативные средства позволяют распространять, тиражировать «вирусы» любого содержания в течение считанных минут. На одном конце Земли десяток человек заболели неизвестным недугом — вся планета уже ищет средства защиты от него... В каком-то царстве-государстве к власти пришел тиран.— другие страны срочно укрепляют свои армии...

Потребность в бесконечном получении новых сведений — инстинктивное, коренное свойство кулинарной братии. Пока мы с вами не избавимся от этой потребности, надежды удержаться на трассе будут призрачными.

Посему — золотое правило: не успел телевизионный агитатор нового стирального порошка или нового общественного движения открыть рот... не успел кто-то в уличной толпе крикнуть — «держи вора!»... не успела сама миллионная толпа шевельнуть ногой или рукой...

...как вспоминаем: во-первых, наше Я — неизмеримо содержательнее, шире любого подобного явления; во-вторых, симпатяга наш (а стало быть, и мы вместе с ним) обогнал всех бегунов, соревнующихся на ближней дистанции, и давно коснулся финишной ленты. Ну а если «зараза» настойчиво липнет к нам, обезьянничаем, не откладывая в долгий ящик, зеркалим информаторов разного ранга... Глядишь, изо рта у них вместо квакушек, как в известной сказке, вываливаются свежие розы.

У нас, между прочим, тоже... Не видно? Ну что ж, один из признаков, по которому можно выявить подлинного симоронавта, — молчание.

ЧИТАТЕЛЬ. Погодите... мы же до сих пор стоим в пробке. Подскажите сначала, как сдвинуться с места, потом молчите себе хоть вечность...

Ммммммммммммммм...

ЧИТАТЕЛЬ. Понятно. Что там на дороге? Новая авария... Так, без задержки копируем, отображаем происходящее — машину, ее пируэты в воздухе, визг, скрип... Если ничего — ничего! — не осталось на донышке, если мы обогнали свои возможные переживания, не выпустили из рук симоронского руля, — следующей серии не будет. То есть, не будет больше подобных аварий на нашем пути, в каких бы декорациях они ни предполагались. Более того, участники данного приключения, благодаря нам, могут отделаться легким испугом: мы ведь распространяем в эти минуты вокруг себя благодатную силу, которую могут почувствовать люди, душевно предрасположенные... Правильно?

МММММММММММММ!.. Колонна машин двинулась! Вперед!

ШПАРГАЛКА 11

На втором игровом этапе повторяется шкальным период нашего становления: в поле существования появляются «учителя», провоцирующие впечатлиться различными типовыми житейскими сюжетами. Зеркаля предлагаемые картины, мы доигрываем свое возможное участие в них до конца — осуществляем самообгон. В экстремальных ситуациях создаем после зеркалки симпатяжные загогулины, используя в качестве материала для них личности отраженных объектов. Тем самым способствуем симпатизации и этих объектов, выводя их из разрушительных ситуаций разного рода.

* * *

Если, дружище, ты не просто пробежался взглядом по предложенной методике, если даже бомба, взорвавшаяся в двух шагах, не выведет тебя теперь из строя, — нет резона читать дальше. Ибо ты уже — не середняк: тебя уже можно приглашать в президиум, где сидят академики в камилавках, и вручать под барабанный бой красный диплом.

Последующие же рассуждения предназначены тем, кто, дрогнув после взрыва, бежит в ближайшую аптеку за валидолом.

Есть более короткий путь. И более результативный...

С БОЛЬНОЙ ГОЛОВЫ НА ЗДОРОВУЮ

Пустынно как-то... В пространстве. И на душе.

Хоть вой на Луну. Но и Луна какая-то... ущербная. Огрызок. Не навоешься, в общем. До-си-ля... и спотык. В горле застряло...

Что же, однако, творится? Где вы, гости наши, мучители? Мы же прилипли к вам, как Бойль к Мариотту, как Баден к Бадену... Вот кресло, в котором любила БАБУЛЯ посиживать, — вмятина круглая, след от ее задумчивости... Вот обертки леденцов, брошенные где попало: так утолял свою неприкрытую тягу к истине МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК... Струящийся аромат «шанели», почти всамделишной, — дух БАРЫШНИ-невесты ...Свиток толстых рекламных газет с зачеркнутыми яростно объявлениями — это, конечно, ДЯДЕНЬКА... Множество колотых дырочек на паркете, образованных хождением взад-вперед ГРАЖДАНКИ, ее шпильками... Вы же здесь, родненькие, ваше незримое присутствие проницает нас насквозь!

Ушли. Исчезли. Растворились, как активированный уголь в крутой буряковке...

Ты случайно не знаешь, читатель, куда поде-вались названные? Догадываешься? Боже, что ж ты молчишь! Бессердечный! Не видишь, как мы страдаем? Третьи сутки от «Киевского» отказываемся — в рот не идет... Где же, где они?..

ЧИТАТЕЛЬ. Бабка, я думаю, затаилась в кладовке своей — сидит, бледная, не шелохнется... Дяденька, наоборот, верхом на софе, горчичниками обложенный... Барышня, красноглазая, как кремлевская стена на закате, рыдает навзрыд... Молодой наш в противогазе день-ночь, с затычками дополнительными в ноздрях... Гражданка кик-боксингом упражняется без передышки...

С чего на них нашло? Наваждение! Сотрясение! Порча! Впрочем... есть телефоны же. Докопаемся...

— Але! БАБУЛЯ? Правда, что в кладовке теперь квартируетесь? Кофеек там, и телевизор, и пенсию туда приносят...

БАБУЛЯ. Приносят, милые, приносят... Куда же еще? Только здесь и возможно функционировать — грохот ночной не дотянется...

— Это вы, ДЯДЕЮ Извините, что сквозь горчичники ваши к вам прорываемся...

ДЯДЯ. Ничего... можно... температура уже не сорок, а тридцать девять. И девять десятых. То ли было, когда в очереди вирусами меня обчихали!

— БАРЫШНЯ, сделайте паузу. Это мы, Бурланы. Кого оплакиваете?

БАРЫШНЯ. Судьбу свою... Кому я нужна? Брожу в мире темном, пустынном... Ой, горе-то-о-о-о-о-о-о....

— Так, так... А вы, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК? Слышите нас? МО-ЛО-ДОЙ! ЧЕ-ЛаВЕК!..

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Прежде чем говорить, респираторы нахлобучьте. У меня аллергия на запахи. Даже сквозь телефон. Мелкая зеленая рябь на ушах. Внутри и снаружи.

— Наконец, что с вами, ГРАЖДАНКА?

ГРАЖДАНКА- Ях-переях!.. Не на ту напали! Голыми руками не возьмешь! Ногами не прошибешь! Ях! Переях!..

Посмотрели мы, Петра-Петр, друг на дружку, вздохну- ли горестно: все как по-писаному... Один к одному.

Слушай же, друг наш читающий, буквы из книги глотающий, мысли тамошние извилинами жующий, — слушай хоть ты, коль других рядом нет...

Помнишь? Стремительная наша «Батман Тандю»... дорога... туманно-загадочное, пятнышко... рекламный щит... Если мы не остановились на этом, если инстинкт познания-самоистребления понес нас дальше, случится историческая встреча со столбом. А также красочная печать на лбу, которая увековечит встречу... Потираешь чело? Так-так... Следующая стадия кулинарной игры начинается именно с этого события, равнозначного столкновению подростка, выскальзывающего из мягко-пушистого родительского гнезда, с грубым громыхающим миром.

ТРЕТЬЯ СТАДИЯ («переходный период»)

Упомянутое только что потрясение открывает заслонку внутренним впечатлениям, душевным и физическим, разной степени интенсивности, длительности, качества. Психофизическое пространство наше, засеянное на предыдущем, школьном, этапе разносортицей игровых семян, дает теперь щедрые всходы — от печали до отчаяния, от беспокойства до ужаса или бурного гнева, от легкого насморка до хронических болей, тяжелых недугов, от робкого «быть — не быть» до роковых, непоправимых решений... Конечно, с этим «сельскохозяйственным» репертуаром мы знакомы с младенчества, но сейчас все заливается в пресс-форму устойчивого человеческого характера — основы для вылазок в мир в следующей, четвертой стадии, в период взрослого «практикума».

Переживания, типичные для стадии перехода, случаются в нашей жизни и до того, повторяются в течение последующих лет. Однако если на раннем этапе они воспринимаются в какой-то мере естественно — как испытания, необходимые для нашего становления, - то во взрослые времена данные игры не столько питают нас, сколько тормозят движение, задерживают человека в подростковое™.

Вопрос: что делать, если мы вновь, в который раз, обнаруживаем себя «подстреленными» — во власти болезней или тревог, огорчений или сомнений? Проще всего — вспомнить, что делать ничего не надо, ибо светильник, зажженный нами, горит там, впереди, по-прежнему озаряя пути-дороги. Стоит шагнуть в направлении его луча — как ослабевают паутинные нити, удерживающие нас в проблеме, начинается освобождение... Разве что полный выход может произойти не сразу: все же мы умудрились основательно погрузиться в лунную тень. Но, держа в голове этот ориентир, натыкаясь постоянно на светлячков, мы шаг за шагом, день за днем будем чувствовать, как меняется наше внутреннее состояние.

Ну а на худой конец, у нас есть безотказный инструмент — сладкий самообгон. Хотя операция эта дает больший эффект при работе с проблемами затяжного, хронического характера. Располагая временем, мы можем рисовать свое фантастическое будущее не спеша, смакуя детали, накапливая энергию для симпатяжного взлета.

Если же инфекция вошла в организм стремительно, не успела пустить поросли по разным его участкам, исполняем процедуру того типа, который был опробован нами недавно, на предыдущей стадии. Только в естественном сюжетном развитии: болезнь-де разгуляется и доконает нас, тревога сожрет душу, тоска и безысходные мысли приведут, может быть, к белотапочному исходу... Одним словом, драматический, «горький» самообгон.

ЧИТАТЕЛЬ. Не напророчим ли себе?

Напророчить — означает ждать продолжения, развития, то есть рисовать себе реальную перспективу. Мы же исчерпываем подобные ожидания «под завязку», не оставляя места для рецидивов проблемы. Причем, как ты помнишь, не только доигрываем, но еще досыпаем сверху, чтобы перевалило через край. И, несмотря на мрачные краски, чувствуем себя, как... в забавном триллере. Жуткие бутафорские вампиры клацают клыками, могущественные черные маги проваливаются в тартарары, а зрители набивают рот попкорном и трясутся от хохота... Итак, конкретно.

В ту пору, когда барьер, заслонивший свечение маяка, находится извне, перед нами, — с ним можно что-то делать. Отодвигать, переставлять, перечеркивать, разрисовывать... Ну а если этот предмет разместился у нас в серединке? Кость в горле, холодок внизу живота, заноза-мысль в голове, обидное чувство «под ложечкой»... Копошиться в своем запупном содержимом дано разве что самураям — и то без гарантии выхода на следующий день на службу. Если мы хотим почистить внутренние апартаменты, надо бы выселить оккупировавший их народ за дверь. Рассмотреть его вид на жительство. И поставить там свой автограф...

С ПАРТНЕРОМ

Приглашаем друга, родственника, коллегу на роль зеркала. Начинаем рассказ о своей проблеме в третьем лице, как бы приписывая ее своему отображению в этом зеркале: «Смотрите, как он болеет, тревожится, переживает, не находит решения...» Развиваем сюжет в гротескном направлении, подыскивая все более яркие, «уничтожающие» краски. Партнер выразительно, подчеркнуто-шаржировано изображает все, что льется из наших уст. Дуэт исполняется пофазно: лаконичная подача с нашей стороны — ответная реакция партнера.

Спектакль этот могут наблюдать охочие зрители: их реакция поможет колоритно и ярко выстроить самообгон и в нужный момент поставить точку. После чего высматриваем в позе, мизансцене, в которой оказался партнер, симпатягу и т. д. Изображение в зеркале стерто — с проблемой покончено.

ЧИТАТЕЛЬ. Надолго ли?

Если все проделано до исхода, если мы не оставили в себе заначку—навсегда. С учетом того, что основная работа только теперь и начинается: выращивание трассы. Ну а вернулись ненароком к бедам своим — вспоминаем созданный симпатяжный образ, и уж коли не терпится вновь поболеть, то делаем это в его шкуре. От имени «ведра с ушами конкистадора» или «салфетки, покрывающей левый бочок годовалого крота». Ведро и салфетка переносят недуг веселее, нежели население СНГ и ЕС. Валяем ваню до полной разгрузки. Либо — приступаем к процедуре заново. Рано или поздно наши игровые привязки окончательно растают, перестанут нас «доставать».

ЧИТАТЕЛЬ. Звонят... просят вас к телефону.

Очень кстати. Але? Кто это? БАБУЛЕЧКА? Как же вы в переплет попали? Хотелось бы выпутаться? Ладно, ждите нас...

...Добираемся на такси за каких-то полчасика. Слушаем вас, мадам.

БАБУЛЯ. У меня была история с музыкой: кто-то среди ночи гремел на всю улицу... Пыталась я отзеркалить эту симфонию, но, видимо, не получилось... С тех пор у меня в ушах канонада стоит... Не отпускает... Я почти не сплю...

Таак... Вы вроде у нас понятливая? Сейчас мы быстренько переложим в вашу головку то, чем грузили только-только читателя. Внимание...

...риадлопхэтапдава вебипомсэтъчитилэс жэычмицэядюбмъбим!

БАБУЛЯ. Как же я раньше не догадалась! Вот темнота! Поможете мне?

БУРЛАНЫ. Еще бы. Мы ради вас... БАБУЛЯ. Замечательно. Значит... смотрите, люди добрые, на это зеркало. Кого видите в нем? Бурланов? Ничего подобного — там я. Они — это я, БАБУЛЯ... У них гром в ушах!

БУРЛАНЫ. Трррр... Брррр..

БАБУЛЯ. Пьют кофе бочками, чтоб не уснуть. Спать нельзя, надо быть настороже... Вдруг грохот снова начнется, перепугает их до смерти? БУРЛАНЫ. Ущипни меня, Петра! Ледяную водичку за шиворот мне, Петр!

БАБУЛЯ. Со всех сторон съехались оркестры. Международный конкурс оркестров у них под окном. Один маленький африканский оркестрик даже внутрь к ним залез, через форточку, в селезенку прямо... БУРЛАНЫ. Там-там-гам, трам-тара-рам! Кошмарики!.. БАБУЛЯ. Даже в пятках у них стучат, гремят... БУРЛАНЫ. Как бурильная установка... Боже!.. БАБУЛЯ. Узнав о таких способностях, их теперь приглашают на военные парады, на свадьбы и похороны: просто стоят себе, жвачку жуют — а из них, изнутри, музыка гремит...

БУРЛАНЫ. «Наверх вы, товарищи, все по местам...» БАБУЛЯ (смеется). Хватит! По горло! БУРЛАНЫ. Тогда — рассмотрите в наших позах симпатягу...

ЧИТАТЕЛЬ. Еще звонок -ДЯДЕНЬКА к себе требует... ...Ну? Что скажете?

ДЯДЯ. В магазине все тогда расчихались, не уберегся я от вирусов. Свалился в гриппе... Борюсь — не могу вы путаться. Спасаюсь горчичниками... БУРЛАНЫ. Слушайте инструкцию: риадлопхэт... ДЯДЯ. Не надо, мне БАБУЛЯ похвасталась, рассказала. В общем, уважаемые зрители, перед вами в зеркале дохлик, обложенный горчичниками... Бурланы, изобразите! БУРЛАНЫ. Ап-чхи! Кахи-кахи!..

ДЯДЯ. Не помогает. Нужно натуральной горчицей с ног до головы обмазаться.

БУРЛАНЫ. Петра, помажь мне живот... Не экономь, погуще! Петр, займись моими лопатками... В четыре слоя.

ДЯДЯ. Перцем сверху обсыпаться. В наждачную бумагу закутаться. Колючей проволокой обмотаться. Ток по ней пропустить покрепче... БУРЛАНЫ. Горрим!..

ДЯДЯ. Очень хорошо. Пожарники нанимают их для противопожарной рекламы — будут стоять в витрине и дымиться.

БУРЛАНЫ (изображают). ДЯДЯ. А я пока симпатягу в вас высмотрю...

ЧИТАТЕЛЬ. Алло? БАРЫШНЯ просил... ...Ай-яй-яй, несмеяна вы наша... Скисли совсем...

БАРЫШНЯ. Как же не скиснуть? Возвращаюсь домой с работы по темным переулкам. Ни души... Подруг моих у порога мужья встречают, а меня... алкаши одни, с песнями...

БУРЛАНЫ. Так, мы готовы. БАРЫШНЯ. Кто из вас буду я? ПЕТР. Ну, пусть я.

БАРЫШНЯ. Ее никто не встречает... Одинокая, несчастная... Стареет, увядает...

ПЕТР (всхлипывает, тоненько). Горе мне, бедной! Все меня позабыли, бросили. Петра, смотри — морщины уже на каждом колене...

БАРЫШНЯ. Да, да... Черные борозды, словно трактор проехался... На голове волосы вылезли, одна волосина осталась...

ПЕТР. Не только на голове... мм... еще на груди... лысость... нет, полволосинки еще есть... БАРЫШНЯ. Зубы шатаются...

ПЕТРА. Точно. Один изо рта только что выскочил, когда ты сообщил... Вместо этого раздалось: «Ш-с-с-с-ш»...

БАРЫШНЯ. Я забыла: в морщинах тараканы завелись, шастают туда-сюда... Постойте. Может, это не зуб, а таракан изо рта вылетел?

ПЕТР. Петра, лови! Приручи его, на поводке по утрам гулять води...

БАРЫШНЯ. Все, больше не надо! Кто там еще звонит? МОЛОДОЙ? Поехали...

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Очень вам рад. Плохой я у вас ученик... С тех пор как с курцом повстречался, погибаю от запахов. Дымы, угары, краски... Словно сговорились все. В рот ничего не идет — питаюсь одними антиаллергенами. И то: принюхиваюсь к ним... что-то странное... Теперь — вы.

БУРЛАНЫ. Принюхиваемся... Мм... Действительно. Запах, правда, тонкий; едва уловимый, но в том, наверное, и опасность... Принимаешь лекарство, а оно незаметно подтачивает тебя...

МОЛОДОЙ. Импортная упаковка, сладенькое, не придерешься... А на утро — спина в прыщах. БУРЛАНЫ (ощупывают друг друга). Точно! Крупные, как горох! Как орехи!

МОЛОДОЙ. Следите, господа зрители! Сейчас они примут еще порцию — прыщи станут как яблоки! БУРЛАНЫ. Дыни! Пошли на базар, торговать будем. Подходи-налетай, покупатель, дешево отдадим!

ЧИТАТЕЛЬ (у телефона). Кто-то еще. По темпераменту судя -ГРАЖДАНКА.

...Вызывали нас?

ГРАЖДАНКА. Да, милые, родные, да! Задолбали меня, толканули в автобусе—гнев душит, ярость кипит... Весь мир ненавижу.

ПЕТРА. Ненавижжжу! Уничтожить хочу! ГРАЖДАНКА. И такой кипяток в ней бурлит, что захотелось еще больше разжечь пламя внутри... решила накушаться ежиков. С колючими иголками. Запасы сделать, сырыми глотать — каждый день несколько штук.

ПЕТРА. По сколько конкретно?