Библиотека Mosbiblio

После минутной паузы она ответила на мой вопрос,
который я уже забыл под натиском ее показа.
- Моя левая сторона забрала мое острие обратно, -
сказала она. - все, что я сделала, это пошла и навестила
девочек. Я ходила туда четыре или пять раз, чтобы дать им
время чувствовать себя легко со мной. Они были большими
девочками и ходили в школу. Я думала, что я буду бороться с
собой, чтобы не любить их, но Нагваль сказал, что суть не в
этом, что если я хочу, то я могу любить их. Поэтому я любила
их. Но моя любовь к ним была совсем такая же, как любовь
чужого человека. Мой ум был подготовлен, мой замысел был
несгибаем. Я хочу войти в другой мир, пока я еще остаюсь
живой, как сказал мне Нагваль. Для того, чтобы сделать это,
мне нужно все острие моего духа. Мне нужна моя полнота.
Ничто не может отвратить меня от того мира! Ничто!
Она вызывающе уставилась на меня.
- Ты должен отказаться от обоих - от женщины, которая
опустошила тебя, и от маленького мальчика, которого ты
любишь, если ты стремишься к своей полноте. От женщины ты
можешь отказаться легко. Маленький мальчик - это нечто иное.
Ты думаешь, что твоя бесполезная привязанность к этому
ребенку настолько ценная, чтобы удержать тебя от вхождения в
ту среду?
Мне нечего было ответить. Дело было не в том, что я
хотел обдумать это. Дело было скорее в том, что я пришел в
полное замешательство.
- Соледад должна забрать свое острие у Паблито, если
она хочет войти в Нагваль, - продолжала она.
- Как, черт побери, она собирается сделать это?
Паблито, как бы слаб он ни был, все-таки маг.
- Но Нагваль дал Соледад уникальный шанс. Он сказал,
что ее единственный момент наступит, когда ты вступишь в ее
дом, и ради этого момента он не только заставил нас выехать
в другой дом, но и заставил нас расширить тропу к дому,
чтобы ты мог подъехать на машине к самой двери. Он сказал
ей, что если она будет жить неуязвимой жизнью, она захватит
тебя и высосет всю твою светимость, которая представляет
собой всю силу, которую Нагваль оставил внутри твоего тела.
Ей не было бы трудно сделать это, т.к. она идет в
противоположном направлении, она могла бы выжать тебя
досуха. Ее великим искусством было довести тебя до момента
беспомощности.
Если бы она убила тебя, твоя светимость увеличила бы ее
силу, и она тогда пришла бы за нами. Я была единственной,
кто знал это. Лидия, Жозефина и Роза любили ее. Я нет. Я
знала ее планы. Она взяла бы нас одну за другой в свое
время, т.к. ей нечего было терять, а приобрести она могла
все. Нагваль сказал мне, что для нее нет другого пути. Он
вверил мне девушек и сказал, что делать в случае, если
Соледад убьет тебя и придет за нашей светимостью. Он
рассчитал, что у меня был шанс спасти тебя и, может быть,
одну из трех девушек. Ты видишь, что Соледад вообще неплохая
женщина, она просто делает то, что делал бы неуязвимый воин.
Сестрички любят ее больше, чем собственных матерей. Она
настоящая мать для них. Как сказал Нагваль, в этом было ее
преимущество. Что бы я ни делала, я не была в состоянии
оттолкнуть сестричек от нее. Так что, если бы она убила
тебя, то затем взяла бы, по крайней мере, две из этих
доверчивых душ. Тогда при отсутствии тебя Паблито был бы
ничто. Соледад раздавила бы его, как клопа. А затем со всей
своей полнотой и силой она вошла бы в тот мир, там во сне.
Если бы я была на ее месте, я действовала бы точно таким же
образом, как она.
Так что ты видишь, для нее это было все или ничего.
Когда ты только приехал, все ушли. Это казалось концом для
тебя и для некоторых из нас. Но потом в конце это было ничто
для нее и шанс для сестричек. В тот момент, когда я знала,
что ты одержал победу, я рассказала трем девушкам, что
теперь была их очередь. Нагваль говорил, что они должны
ждать тебя до утра, чтобы застать тебя врасплох. Он сказал,
что утро не было благоприятным временем для тебя. Он
приказал мне оставаться в стороне и не мешать сестрам и
войти только в том случае, если ты попытаешься повредить их
светимость.
- Им тоже было предназначено убить меня?
- Ну да. Ты являешься мужской стороной их светимости.
Их полнота временами бывает их недостатком. Нагваль управлял
ими железной рукой и уравновешивал их, но теперь, когда он
ушел, у них нет способа выравнивания. Твоя светимость могла
бы сделать это для них.
- А как насчет тебя, ла Горда? Ты тоже предназначена
прикончить меня?
- Я уже сказала тебе, что я другая. Я уравновешена. Моя
пустота, которая была моим недостатком, является теперь моим
преимуществом. Когда маг восстанавливает свою пустоту, он
уравновешен, в то время, как магу, который всегда был
полным, немного недостает равновесия. Таким был Хенаро.
Нагваль же был уравновешен, т.к. он был неполный, подобный
тебе и мне и даже больше тебя и меня. Он имел трех сыновей и
одну дочь.
Сестричкам, подобно Хенаро, не хватает уравновешенно-
сти. И в большинстве случаев так сильно, что они не знают
меры.
- Как насчет меня, ла Горда? Должен ли я последовать их
примеру?
- Нет. Только они могли извлечь пользу, высосав твою
светимость. Ты не можешь извлечь пользы ни из чьей смерти.
Нагваль оставил тебе специальную силу, некоторого рода
равновесие, которого нет ни у одной из нас.
- Могут они научиться этому равновесию?
- Безусловно, могут. Но это не имеет отношения к
задаче, которую должны выполнить сестрички. Их задача была -
похитить твою силу. Для этого они стали такими едиными, что
сейчас они составляют одно единое существо. Они тренирова-
лись, чтобы выпить тебя, как стакан содовой. Нагваль сделал
из них обманщиц высшего порядка, особенно Жозефину. По
сравнению с их искусством попытка Соледад была детской
игрой. Она топорная женщина. Сестрички же - настоящие маги.
Все из них завоевали твое доверие, в то время, как третья
привела тебя в шоковое состояние и сделала тебя беспомощным.
они разыграли свою игру в совершенстве. Ты полностью
включился в нее и чуть не погиб. Единственным слабым местом
было то, что ты предыдущей ночью повредил и излечил
светимость Розы, и это сделало ее нервной. Если бы не ее
нервозность и то, что она покусывала твой бок так сильно, то
ты не имел бы шансов присутствовать сейчас здесь. Я видела
все из двери. Я вошла точно в тот момент, когда ты был
близок к тому, чтобы уничтожить их.
- Но что я мог сделать, чтобы уничтожить их?
- Откуда я могу знать это? Я - не ты.
- Я имею в виду, что ты видела, что я делал?
- Я видела твоего дубля, выходящего из тебя.
- Как он выглядит?
- Он выглядит как ты, как же еще? Но он был очень
большой и грозный. Твой дубль убил бы их. Поэтому я и
вмешалась.
Мне потребовалась вся моя сила, чтобы успокоить тебя.
Сестры были беспомощны. Они проиграли. Им грозила гибель. А
ты был яростным и неистовым. Ты изменял цвет прямо перед
нами дважды. Один цвет был таким неистовым, что я боялась,
что ты убьешь меня тоже.
- Какой это был цвет, Горда?
- Белый, какой же еще. Дубль - белый, желтовато-белый,
как солнце.
Я уставился на нее. Ее улыбка была совсем незнакомой
для меня.
- Да, - продолжала она. - мы являемся кусочками солнца.
Именно поэтому мы - светящиеся существа. Но наши глаза не
могут видеть эту светимость, т.к. она очень тусклая. Только
глаза мага могут в и д е т ь ее, а это случается только
после целой жизни борьбы.
Ее откровение было для меня полным сюрпризом. Я
попытался привести в порядок свои мысли, чтобы задать самый
подходящий вопрос.
- Нагваль говорил тебе когда-нибудь что-нибудь о
солнце? - спросил я.
- Да, все мы подобны солнцу, но очень-очень тусклому.
Наш свет чересчур слабый, но, как бы то ни было, это свет.
- Но может быть он говорил, что солнце является
Нагвалем? - настаивал я упорно.
Ла Горда не ответила. Она произвела серию непроизво-
льных шумов своими губами. По-видимому, она соображала, как
ответить на мой вопрос. Я ожидал, готовый записать все это.
После длинной паузы она выползла из пещеры.
- Я покажу тебе свой тусклый свет, - сказала она, как
само собой разумеющееся.
Она пошла к центру узкой лощины впереди пещеры и села
на корточки. Отсюда, где я находился, я не мог видеть, что
она делает, так что я тоже был вынужден выбраться из пещеры.
Я стоял на расстоянии 10-12 футов от нее. Она засунула руки
под юбку, все еще сидя на корточках. Внезапно она встала. Ее
руки были неплотно сжаты в кулаки, она подняла их над
головой и щелкнула пальцами, открывая. Я услышал резкий
лопающийся звук и увидел искры, вылетающие из пальцев. Она
снова сжала свои ладони и затем щелкнула ими, открывая, и из
них вырвался другой залп гораздо больших искр. Она присела
на корточки и еще раз залезла под юбку. Она, казалось,
что-то вытаскивала из своего лона. Она повторила пальцами
щелкающие движения, когда подняла руки над головой, и я
увидел побеги длинных светящихся волокон, вылетающих из ее
пальцев. Я должен был наклонить голову вниз, чтобы видеть их
на фоне уже темного неба. Они выглядели, как длинные тонкие
нити красноватого цвета. Спустя некоторое время они угасали
и исчезали.
Она присела на корточки снова, а когда позволила своим
пальцам открыться, от них эманировала самая удивительная
серия светов. Небо наполнилось толстыми лучами света. Это
было увлекательное зрелище. Оно меня поглотило, мои глаза
застыли. Я не обращал внимания на ла Горду. Я смотрел на
света. Я услышал внезапный выкрик, который заставил меня
взглянуть на нее как раз вовремя, чтобы увидеть, как она
ухватилась одной из линий, которые она создала и выпустила,
за самую верхушку каньона. Она висела так мгновение, подобно
темной гигантской тени на фоне неба, а затем опустилась на
дно лощины рывками или небольшими скачками или как если бы
она сползла вниз по лестнице на брюхе.
Внезапно я увидел, что она стоит передо мной. Я не
осознал, что упал на свой зад. Я встал. Она промокла от пота
и задыхалась, пытаясь отдышаться. Она долго не могла
говорить. Она начала трястись на месте. Я не осмеливался
коснуться ее. Наконец она, по-видимому, успокоилась
достаточно, чтобы заползти обратно в пещеру. Она отдыхала
несколько минут.
Ее действия были такими быстрыми, что мне едва хватило
времени, чтобы оценить то, что случилось. В момент ее
демонстрации я ощущал невыносимую щекочущую боль в области
сразу под пупком. Я сам не затрачивал никаких физических
усилий и тем не менее, я тоже запыхался.
- Я думаю, что время идти на наше свидание, - сказала
она, переводя дыхание. - мой полет открыл нас обоих. Ты
ощутил мой полет в своем животе, это значит, что ты открыт и
готов встретить четыре силы.
- О каких четырех силах ты говоришь?
- О четырех олли Нагваля и Хенаро. Ты уже видел их. Они
устрашающие. Сейчас они высвободились из горлянок Нагваля и
Хенаро. Ты слышал одного из них вокруг дома Соледад в
прошлую ночь. Они ожидают тебя. В момент, когда наступит
темнота дня, они бывают неудержимы. Один из них пришел за
тобой даже в дневное время в дом Соледад. Эти олли теперь
принадлежат тебе и мне. Мы возьмем по два олли каждый. Я не
знаю, каких. И я также не знаю, как. Все, что Нагваль сказал
мне, это то, что я и ты должны овладеть ими своими силами.
- Подожди, подожди! - воскликнул я.
Она не позволила мне разговаривать. Она мягко положила
свою руку на мой рот. Я ощутил приступ ужаса под ложечкой. Я
уже сталкивался в прошлом с какими-то необъяснимыми
явлениями, которые дон Хуан и дон Хенаро называли своими
олли. Их было четверо, и они были сущностями такими же
реальными, как все в мире. Их присутствие было таким
необычным, что каждый раз производило во мне состояние
беспримерного страха, когда я воспринимал их. Первый, с
которым я столкнулся, был олли дона Хуана: это была темная
прямоугольная масса, 8-9 футов высотой и 4-5 футов в
поперечнике. Она двигалась с сокрушительной тяжестью
огромного валуна и дышала так, что это напоминало мне шум
кузнечных мехов. Я всегда сталкивался с ней ночью, в
темноте. Я представлял ее себе похожей на дверь, которая
двигалась, поворачиваясь сначала на одном углу, а потом на
другом.
Второй олли, которого я встретил, был олли дона Хенаро.
Это был длиннолицый плешивый чрезвычайно высокий пылающий
человек с толстыми губами и огромными опущенными глазами. Он
всегда был одет в штаны, слишком короткие для его длинных
тощих ног.
Я уже видел этих олли много раз, когда находился в
компании дона Хуана и дона Хенаро. Зрелище их неизменно
вызывало непримиримое разобщение между моим разумом и моим
восприятием. С одной стороны, я не имел абсолютно никакого
рационального основания верить, что то, что случается со
мной, действительно имеет место, а с другой стороны, не было
никакого возможного пути отбрасывать правдивость моего
восприятия.
Так как они всегда появлялись в то время, когда
поблизости были дон Хуан и дон Хенаро, я относил их за счет
того могучего влияния, которое эти два человека оказывали на
мою внушаемую личность. В моем понимании дело было в этом,
либо в том, что дон Хуан и дон Хенаро владели силами,
которые они называли своими олли, силами, которые были
способны показываться мне, как эти ужасные сущности.
Характерной чертой олли было то, что они никогда не
позволяли мне тщательно исследовать их. Я пытался в разное
время фокусировать на них свое нераздельное внимание, но
каждый раз я испытывал головокружение и раздвоение.
Другие два олли были неуловимыми. Я видел их только
один раз - гигантского черного ягуара с желтыми горящими
глазами и огромного хищного койота. Эти два зверя были
предельно агрессивными и неодолимыми. Ягуар был олли дона
Хенаро, а койот - олли дона Хуана.
Ла Горда выползла из пещеры. Я последовал за ней. Она
вела меня за собой. Мы вышли из лощины и достигли длинной
каменистой равнины. Она остановилась и предоставила мне идти
впереди. Я сказал, что если она собирается мне предложить
вести нас, то я собираюсь попробовать добраться до машины.
Она утвердительно кивнула головой и прижалась ко мне. Я мог
ощущать только ее холодную влажную кожу. Она, казалось,
находилась в состоянии большого возбуждения. До того места,
где мы оставили машину, была примерно миля, и чтобы достичь
его, мы должны были пересечь пустынную каменную равнину. Дон
Хуан показал мне открытую тропу среди нескольких больших
валунов, почти со стороны горы, которая примыкала к равнине
с востока. Я направился к этой тропе. Какое-то незнакомое
побуждение вело меня, иначе я пошел бы по той же самой
тропинке, по которой мы шли раньше, когда пересекли равнину
по ровному месту.
Ла Горда, казалось, предчувствовала нечто устрашающее.
Она внезапно схватила меня. Ее глаза были дикими.
- Мы идем по правильному пути? - спросил я.
Она не ответила. Она сняла свою шаль и скрутила ее,
пока она не стала выглядеть, как длинная толстая веревка.
Она опоясала ее вокруг меня, скрестила концы и опоясала
вокруг себя. Она завязала ее на узел и таким образом связала
нас вместе поясом, который выглядел, как цифра 8.
- Для чего ты это сделала? - спросил я.
Она потрясла головой. Ее зубы стучали, но она не могла
сказать ни слова. Она, по-видимому, была крайне испугана.
Она подтолкнула меня, чтобы я продолжал идти. Я не мог не
удивляться, почему сам не был испуган до потери сознания.
Когда мы достигли высокой тропинки, на мне начало
сказываться физическое напряжение. Я запыхался и вынужден
был дышать ртом. Я мог видеть очертания больших валунов.
Луны не было, но небо было таким ясным, что было достаточно
света для того, чтобы различать очертания. Я мог слышать,
что ла Горда тоже пыхтит.
Я попросил остановиться, чтобы перевести дыхание, но
она отрицательно потрясла головой и подтолкнула меня. Я
хотел пошутить, чтобы разрушить напряжение, как вдруг я
услышал странный шум тяжелых ударов. Моя голова непрои-
звольно повернулась вправо, чтоб позволить левому уху
сканировать местность. Я на секунду остановил дыхание и
тогда я ясно услышал, что кто-то еще, кроме меня и ла Горды
тяжело дышал. Я снова проверил, чтобы убедиться в этом,
прежде, чем сказать ей. Было несомненно, что эта массивная
фигура находилась там среди валунов. Когда мы снова
двинулись, я положил свою руку на рот ла Горды и дал ей знак
задержать дыхание. Я сказал ей, что массивная фигура была
очень близко. Казалось, она скользила так тихо, как только
было возможно. Она мягко пыхтела.
Ла Горда была встревожена. Она присела на корточки и
потянула меня за собой вниз шалью, завязанной вокруг моего
пояса. Она на минуту засунула свои руки под юбку, а затем
встала; ее ладони были сжаты, и когда она щелкнула пальцами,
открывая их, из них вылетел сноп искр.
- Помочись в свои руки, - прошептала ла Горда через
стиснутые зубы.
- Что? - сказал я, не способный понять, что она хочет
от меня.
Она прошептала свой приказ три или четыре раза с
возрастающей настойчивостью. Она, должно быть, осознала, что
я не знаю, чего она хочет, потому что она присела снова и
показала, что она выделяла мочу в свои руки. Я уставился на
нее ошеломленный, когда она заставила свою мочу лететь
подобно красноватым искрам.
Мой ум был пуст. Я не знал, что было более поглощающим
- Зрелище ла Горды, выделяющей свою мочу, или пыхтение
приближающейся сущности. Я не мог решить, на каком из двух
стимулов фокусировать свое внимание, оба были захватывающи-
ми.
- Быстро! Делай это в свои руки! - процедила ла Горда
сквозь зубы.
Я слышал ее, но мое внимание было нарушено. Умоляющим
голосом ла Горда добавила, что искры заставят приближающееся
существо, что бы это ни было, отступить.
Она начала хныкать, а я начал ощущать отчаяние. Я мог
не только слышать, но и чувствовать всем своим существом
приближающуюся сущность. Я попытался помочиться в свои руки,
но мои усилия не имели успеха. Я был слишком смущенным и
нервным. Мною начало овладевать возбуждение ла Горды, и я
делал отчаянные попытки, чтобы помочиться. Наконец, я сделал
это. Я щелкнул пальцами три или четыре раза, но из них
ничего не вылетело.
- Делай это снова, - сказала ла Горда. - требуется
некоторое время, чтобы сделать искры.
Я сказал, что израсходовал всю мочу, которую имел. В ее
глазах сквозила самая интенсивная безнадежность.
В этот момент я увидел массивную прямоугольную фигуру,
движущуюся по направлению к нам. Каким-то образом она не
казалась мне угрожающей, хотя ла Горда была на грани
обморока от страха.
Внезапно она развязала свою шаль, вскочила на небольшую
глыбу, которая была позади меня, и крепко ухватилась за меня
сзади, положив подбородок на мою голову. Она фактически
вскарабкалась на мои плечи. В тот момент, когда мы приняли
эту позу, фигура перестала двигаться. Она продолжала пыхтеть
примерно в 20 футах от нас.
Я ощутил колоссальное напряжение, которое, казалось,
было сосредоточено в средней части моего тела. Спустя
некоторое время я знал без тени сомнения, что если мы
останемся в этом положении, наша жизненная энергия
истощится, и мы падем жертвой того, что нас преследовало.
Я сказал ей, что нам следует бежать ради спасения своих
жизней. Она отрицательно потрясла головой. Она, казалось,
вновь приобрела свою силу и уверенность. Она сказала, что мы
должны спрятать свои головы и руки и лечь, прижав бедра к
животу. Тут я вспомнил, что дон Хуан несколько лет тому
назад заставил меня сделать эту вещь однажды ночью в
Северной Мексике, когда я в пустынном поле был настигнут
чем-то таким же незнакомым и тем не менее таким же реальным
для моих чувств. В то время дон Хуан сказал, что спасаться
бегством было бесполезно и единственное, что можно было
сделать - это оставаться на месте в позе, которую только что
предложила ла Горда.
Я готовился опуститься на колени, как вдруг у меня
возникло неожиданное ощущение, что мы сделали ужасную
ошибку, покинув пещеру. Мы должны вернуться в нее любой
ценой.
Я закрепил шаль ла Горды петлей над своими руками и под
плечами. Я попросил ее положить концы шали над моей головой,
взобраться на мои плечи и встать на них, держась за концы
шали и натягивая ее, как поводья. Несколько лет тому назад
дон Хуан сказал мне, что нужно встречать страшные события,
такие, как прямоугольная фигура впереди нас неожиданными
действиями. Он сказал, что сам однажды столкнулся с оленем,
который разговаривал с ним, и он стоял на своей голове в
продолжении события, чтобы наверняка остаться в живых и
ослабить напряжение от этой неожиданной встречи.
У меня была идей попытаться обойти вокруг этой
прямоугольной фигуры назад к пещере с ла Гордой, стоящей на
моих плечах.
Она прошептала, что о пещере не может быть и речи.
Нагваль сказал ей ни за что не оставаться там. Я стал
доказывать, когда закрепил шаль для нее, что мое тело имеет
уверенность, что в пещере с нами будет все в порядке. Она
ответила, что это правда и это сработало бы, если бы не одно
обстоятельство, что у нас нет никаких способов контролиро-
вать эти силы. Нам необходимо специальное вместилище, своего
рода горлянка, вроде тех, которые я видел висящими на поясе
у дона Хуана и дона Хенаро.
Она сняла башмаки, вскарабкалась на мои плечи и встала
там. Я держал ее за икры. Когда она натянула концы шали, я
ощутил натяжение петли у себя подмышками. Я ждал, пока она
не добилась равновесия. Идти в темноте, неся 113 фунтов на
плечах, было незаурядным делом. Я шел медленно. Я отсчитал
23 шага и был вынужден опустить ее вниз. Боль в лопатках была
невыносимой. Я сказал ей, что хотя она и очень стройная, ее
вес сминал мои ключицы.
Однако самое странное было то, что прямоугольной фигуры
не было в виду. Наша стратегия сработала. Ла Горда
предложила, что она понесет меня на плечах некоторое время.
Я нашел эту идею смешной, мой вес был больше того, что могло
выдержать ее слабое телосложение. Мы решили идти некоторое
время и смотреть, что случится.
Вокруг нас была мертвая тишина. Мы шли медленно,
привязавшись друг к другу. Мы продвинулись не больше, чем на
несколько ярдов, как я снова начал слышать странные дышащие
шумы, мягкое длительное шипение, подобное шипению животных
из семейства кошачьих. Я поспешно помог ей забраться на мои
плечи и прошел еще шагов 10.
Я знал, что мы должны придерживаться тактики
неожиданного, если хотим выбраться из этого места. Я пытался
придумать другую серию неожиданных действий, которые мы
могли использовать вместо стояния ла Горды на моих плечах,
как вдруг она сорвала свое длинное платье. Одним-
единственным движением она обнажилась. Она соскочила на
землю, что-то отыскивая. Я услышал треснувший звук, и она
встала, держа ветку от низкого куста. Она разместила шаль
около моих плеч и шеи и устроила нечто вроде опоры для езды
верхом, где она могла бы сесть, обхватив меня ногами за
талию, подобно ребенку, едущему верхом на спине. Затем она
просунула ветку внутрь своего платья и подняла ее над
головой. Она начала махать веткой, заставляя платье
совершать странные скачки. К этому эффекту она добавила
свист, имитирующий своеобразный крик ночной совы.
После сотни ярдов или около того, я услышал такие же
самые звуки, доносящиеся позади нас и со стороны. Она
переменила крик на птичий зов - пронзительный звук вроде
того, который производит павлин. Спустя несколько минут
такие же птичьи крики стали вторить со всех сторон.
Я был свидетелем подобного феномена ответных птичьих
криков много лет тому назад с доном Хуаном. В то время я
думал, что, по-видимому, эти звуки производил сам дон Хуан,
который прятался поблизости в темноте, или даже кто-то,
тесно связанный с ним, такой, как дон Хенаро, который
помогал ему в создании неудержимого страха во мне, страха,
который заставил меня бежать в полной темноте, совсем не
спотыкаясь. Дон Хуан называл это особое действие бега в
темноте бегом силы.
Я спросил ла Горду, знает ли она, как выполняется бег
силы. Она сказала, что знает. Я сказал, что мы должны
попробовать его, хотя я не был уверен, смогу ли я вообще
выполнить его. Она сказала, что для этого неподходящее место
и время и показала вперед. Мое сердце, которое стучало все
это время, начало бешено колотиться в груди. Прямо перед
нами, примерно в 10 футах и прямо посреди тропы находился
один из олли дона Хенаро, странный пылающий человек с
длинным лицом и лысой головой. Я услышал вопль ла Горды,
доносившийся словно издалека. Она бешено колотила кулаками
по моим бокам. Ее действие нарушило мою фиксацию на
человеке. Она повернула мою голову налево, потом направо. С
левой стороны, почти касаясь моей ноги, была черная масса
гигантской кошки с яркими желтыми глазами. Справа от себя я
увидел огромного фосфорицирующего койота. Позади нас, почти
касаясь спины ла Горды, была темная прямоугольная фигура.
Человек повернулся к нам спиной и начал двигаться по
тропинке. Я также начал идти. Ла Горда продолжала издавать
вопли и скуление. Прямоугольная масса чуть не хватала ее за
спину. Я слышал, как она двигалась с сокрушающими тяжелыми
ударами. Звук ее шагов отдавался в холмах вокруг нас. Я мог
ощущать ее холодное дыхание на своей шее. Я знал, что ла
Горда была близка к умопомешательству. Я тоже. Кошка и койот
почти соприкасались с моими ногами. Я мог слышать их шипение
и ворчание, которые нарастали. В этот момент у меня возникло
иррациональное побуждение произвести определенный звук,
которому меня научил дон Хуан. Олли ответили мне. Я неистово
повторил этот звук, и они отвечали мне снова. Напряжение
постепенно спадало, и когда мы приближались к дороге, я был
участником очень экстравагантной сцены. Ла Горда сидела
верхом, счастливо размахивая своим платьем над головой,
словно ничего не произошло, в ритм со звуком, который я
производил, а четыре создания другого мира отвечали мне,
следуя за мной в ногу и примыкая к нам со всех четырех
сторон.
Мы таким образом выбрались на дорогу. Но я не хотел
уезжать. Казалось, что чего-то не хватает. Я остался
неподвижным с ла Гордой на спине и произвел один очень
специальный звук, которому дон Хуан научил меня. Он сказал,
что это был зов бабочек. Чтобы произвести его, надо
использовать край левой ладони и губы.
Как только я произвел его, все, казалось, стало мирно
успокаиваться. Четыре сущности ответили, и когда они это
сделали, я знал, какие из них были теми, которые будут
действовать со мной.
Затем я направился к машине, спустил ла Горду со спины
на водительское место и передвинул ее на ее сиденье. Что-то
коснулось меня где-то и мои мысли были выключены.
Ла Горда предложила ехать к местечку, где жил Хенаро,
вместо того, чтобы ехать к ее дому. Она сказала, что
Бениньо, Нестор и Паблито жили там, но они были вне города.
Ее предложение заинтересовало меня.
Когда мы прибыли в дом, ла Горда засветила лампу. Это
место выглядело так же, как и в последний раз, когда я был у
дона Хенаро. Мы сели на пол. Я подвинул скамейку и положил
на нее блокнот. Я не устал и хотел писать, но не мог этого
сделать. Я совсем не мог писать.
- Что Нагваль рассказывал тебе об олли? - спросил я.
Мой вопрос, по-видимому, застал ее врасплох. Она не
знала, что отвечать.
- Я не могу думать, - наконец сказала она.
Казалось, она никогда не испытывала этого состояния
прежде. Она расхаживала взад и вперед передо мной. Мелкие
капли пота выступили на кончике ее носа и верхней губе.
Внезапно она схватила меня за руку и практически
вытащила меня из дома. Она повела меня в ближайший овраг и
там ее стошнило.
В моем животе появилось ощущение тошноты. Она сказала,
что напряжение от олли было чрезмерным и что я должен
заставить себя вырвать. Я уставился на нее, ожидая
дальнейшего объяснения. Она взяла мою голову в свои руки и
засунула свой палец с решительностью няни, имеющей дело с
ребенком и действительно, заставила меня вырвать.
Я почувствовал себя лучше, но еще не успокоился. У меня
было чувство усталости, вокруг глаз была тяжесть. Мы пошли
обратно в дом. Когда мы достигли двери, ла Горда понюхала
воздух, как собака и сказала, что она знает, какие олли
являются моими. Ее утверждение, которое обычно не имело
другого значения, помимо того, что она имела в виду, или
того, которое я вложил в него, имело специальное качество
катарсистического свойства. Оно заставило меня разразиться
мыслями. Сразу включились мои обычные интеллектуальные
размышления. Я ощутил, что я подскочил в воздух, как если бы
мысли сами по себе имели энергию.
Первая мысль, которая пришла мне в голову, была та, что
олли являются реальными существами, как я предчувствовал, не
смея сознаться даже самому себе. Я видел их, ощущал их и
общался с ними. Я впал в эйфорию. Я обнял ла Горду и стал
объяснять ей свою интеллектуальную дилемму. Я видел олли без
помощи дона Хуана и дона Хенаро, и этот акт все перевернул
во мне. Я рассказал ла Горде, что однажды, когда я сообщил
дону Хуану, что я видел одного из олли, он засмеялся и
настоятельно посоветовал мне не принимать себя так серьезно
и не придавать значения тому, что я видел.
Я никогда не хотел верить в то, что я галлюцинирую, но
я также не хотел допускать существования олли. Моя разумная
подоплека была непреклонной. Я не мог заполнить этот пробел.
На этот раз, однако, все было иначе, и мысль, что на этой
земле действительно имеются существа, которые принадлежат
другому миру и вместе с тем не чужды земле, была более того,
что я мог вынести. Я сказал ла Горде, полушутя, что тайно я
буду считать все сумасшествием. Это освободило бы некоторую
часть меня от сокрушительной ответственности за перестройку
своего понимания мира. Ирония заключалась в том, что я не
мог бы более желать перестройки моего понимания мира, а
именно, на интеллектуальном уровне. Но это не было
достаточным. И это было моим непреодолимым препятствием всю
дорогу, моим ужасным изъяном. Я желал заигрывать с миром
дона Хуана, будучи убежденным наполовину, поэтому я был
квази-магом. Все мои усилия были не больше, чем бессмысле-
нным стремлением отгородиться интеллектом, словно я
находился в академии, где можно заниматься этим самым
занятием от 8.00 до 17.00, а потом, основательно устав,
идешь домой. Дон Хуан обычно говорил в виде шутки, что
расположив мир самым прекрасным и понятным образом, грамотей
в 5 часов вечера уходит домой, чтобы забыть свои прекрасные
построения.
Когда ла Горда готовила для нас еду, я лихорадочно
работал над своими заметками. После еды я ощущал себя еще
более расслабленным. Ла Горда была в наилучшем расположении
духа. Она паясничала, как обычно делал дон Хенаро, имитируя
мои жесты во время писания.
- Что ты знаешь об олли? - спросил я.
- Только то, что говорил мне Нагваль, - ответила она. -
он сказал, что олли являются силами, которые маг научится
контролировать. У него внутри горлянки было два олли, так же
и Хенаро.
- Как они держали их в своих горлянках?
- Никто не знает этого. Все, что Нагваль знал, это что
прежде, чем обуздать олли, надо найти очень маленькую
безупречную горлянку с горлышком.
- Где можно найти такую горлянку?
- Где угодно. Нагваль оставил мне указания, что если мы
останемся в живых после нападения олли, мы должны начать
искать безупречную горлянку, которая должна быть величиной с
большой палец левой руки. Такой размер имела горлянка
Нагваля.
- Ты видела его горлянку?
- Нет. Никогда. Нагваль сказал, что горлянка такого
рода не находится в мире людей. Она подобна маленькому
узелку, который сложно распознать, свисающему с их поясов. Но
если ты смотришь на нее преднамеренно, то ничего не увидишь.
За горлянкой, как только она найдена, следует ухаживать
с большой заботой. Обычно маги находят горлянки, подобные
тем, что на виноградных лозах в лесах. Они снимают их и
высушивают, а затем выдалбливают. А потом маги сглаживают их
и полируют. Как только у мага появляется горлянка, он должен
подсунуть ее олли и заманить их, чтобы они жили там. Если
олли соглашаются, то горлянка исчезает из мира людей и олли
становятся помощниками мага. Нагваль и Хенаро могли
заставить своих олли сделать все, что требовалось. Вещи сами
по себе не могут ничего сделать. Такова, например, посылка
ветра, чтобы он гнал меня, или посылка цыпленка, чтобы он
бегал внутри блузы Лидии.
Я услышал своеобразный длительный шипящий звук, который
я слышал в доме доньи Соледад двумя днями раньше. На этот
раз я знал, что это ягуар. Звук не напугал меня. Фактически,
я вышел бы посмотреть на ягуара, если бы ла Горда не
остановила меня.
- Ты все еще не полный, - сказала она. - олли поглотят
тебя, если ты выйдешь сам. Особенно этот красавец, который
сейчас там рыскает.
- Мое тело ощущает себя очень безопасно, - сказал я.
Она похлопала меня по спине и удержала около скамейки,
на которой я писал.
- Ты еще не полный маг, - сказала она. - ты имеешь
огромную латку в середине твоего тела, и сила этих олли
сорвет ее с места. Они не шутка.
- Что ты предполагаешь делать, когда какой-нибудь олли
придет к тебе таким образом?
- Я в любом случае не буду волноваться насчет них.
Нагваль научил меня быть уравновешенной и не искать ничего
стра=====. Сегодня вечером, например, я знала, какие олли
перейдут к тебе, если ты когда-нибудь сможешь достать
горлянку и обработать ее. Ты можешь страстно стремиться
получить. Я - нет. Есть шансы за то, что сама я их никогда
не получу. С ними много хлопот.
- Почему?
- Потому что они - силы, и, как таковые, могут выпить
тебя до конца. Нагваль сказал, что лучше пожертвовать всем,
кроме своей цели и свободы. Однажды, когда ты будешь полным,
мы должны будем, по-видимому, сделать выбор, иметь их или не
иметь.
- Я сказал ей, что мне лично понравился ягуар, несмотря
на то, что в нем было что-то подавляющее.
Она воззрилась на меня. В ее глазах сквозило удивление
и замешательство.
- Он мне действительно понравился, - сказал я.
- Расскажи мне, что ты видел, - попросила она.
В этот момент я осознал, что я автоматически
предполагаю, что она видела то же самое, что и я. Она
слушала меня более чем внимательно. Она, казалось, была
захвачена моим изложением.
- Олли не имеют формы, - сказала она, когда я кончил. -
они подобны некоему присутствию, подобно ветру, подобно
пламени. Первый, которого мы обнаружили сегодня вечером, был
чернотой, которая хотела попасть внутрь моего тела. Именно
поэтому я завопила. Я ощущала, как она поднимает мои ноги.
Другие олли были просто цвета. Их пылание, однако, было
таким сильным, что оно осветило тропинку, как днем.
Ее утверждения поразили меня. Я в конечном счете принял
после многих лет борьбы и исключительно на основании нашего
свидания с ними этой ночью, что олли имели общепринятую
форму, субстанцию, которая могла восприниматься одинаково
чувствами каждого человека.
Я шутливо сказал ла Горде, что я уже записал в своих
заметках, что они были творениями, имеющими форму.
- Что же мне теперь делать? - задал я риторический
вопрос.
- Это очень просто, - сказала она. - напиши, что они не
такие.
Я подумал, что она абсолютно права.
- Почему же я видел их, как чудовищ? - спросил я.
- В этом нет тайны, - сказала она. - ты еще не потерял
свою человеческую форму. То же самое случилось со мной. Я
обычно видела олли, как людей, все они были индейцами с
ужасными лицами и злобным взглядом. Они обычно ожидали меня
в пустынных местах. Я думала, что они интересовались мной,
как женщиной. Нагваль обычно смеялся до упаду над моими
опасениями. Но тем не менее, я была напугана до полусмерти.
Один из них обычно приходил, садился на мою постель и тряс
ее до тех пор, пока я не просыпалась. Страх, который нагнал
на меня этот олли, был такой, что я не хотела бы, чтобы он
повторился, даже теперь, когда я изменилась. Я думаю, что
сегодня вечером я боялась олли так же, как боялась раньше.
- Ты имеешь в виду, что ты больше не видишь их, как
человеческие существа?
- Нет. Больше не вижу. Нагваль говорил тебе, что олли
бесформенно. Он прав. О л л и - это только некое
присутствие, п о м о щ н и к , который представляет собой
пустоту, и тем не менее, он так же реален, как я и ты.
- Сестрички видели олли?
- Каждый видел их в то или иное время.
- Является ли для них олли просто силой?
- Нет. Они похожи на тебя, они не потеряли еще свою
человеческую форму. Никто из них. Для всех них - сестричек,
Хенаро, Соледад, - олли являются устрашающей вещью, с ними
олли являются злобными, страшными созданиями ночи. Одно
упоминание об олли сводит с ума и Лидию, и Жозефину, и
Паблито. Роза и Нестор не так боятся их, но и они тоже не
хотят иметь с ними ничего общего. Бениньо имеет свои
собственные планы, так что он не интересуется ими. Они не
беспокоят ни его, ни меня по этой причине. А другие являются
легкой добычей для олли, особенно теперь, когда олли вышли
из горлянки Нагваля и Хенаро. Они приходят все время искать
тебя.
Нагваль сказал мне, что когда кто-то цепляется за
человеческую форму, он может отражать только эту форму, а
т.к. олли питаются непосредственно нашей жизненной силой из
середины нашего живота, нас обычно мутит от них, и тогда мы
видим их, как тяжелые безобразные создания.
- Можем мы что-нибудь сделать, чтобы защитить себя или
изменить очертания этих созданий?
Все, что мы должны сделать, это потерять свою
человеческую форму.
Что ты имеешь в виду?
- Мой вопрос, по-видимому, показался ей не имеющим
никакого смысла. Она безучастно уставилась на меня, как бы
ожидая от меня объяснения того, что я сказал. Она на минуту
закрыла свои глаза.
- Ты не знаешь о человеческом шаблоне и человеческой
форме, не так ли? - спросила она.
Я уставился на нее.
- Я только что в и д е л а , что ты ничего не знаешь
о них, - сказала она и улыбнулась.
- Ты абсолютно права, - сказал я.
- Нагваль говорил мне, что человеческая форма - это
сила, - сказала она. - а человеческий шаблон - это... Ну,
шаблон. Он сказал, что все имеет определенный шаблон.
Растения имеют шаблоны, животные имеют шаблоны, черви имеют
шаблоны. Ты уверен, что Нагваль никогда не показывал тебе
человеческий шаблон?
Я рассказал ей, что он обрисовал это понятие, но очень
кратко, однажды, когда он пытался объяснить нечто
относительно сна, который у меня был. В этом сне я увидел
человека, который, казалось, скрывался в темноте узкой
лощины. Заметив его там, я испугался. Я некоторое время
смотрел на него, а потом человек выступил вперед и сделался
видимым мне. Он был обнажен и его тело пылало. Он казался
утонченным, почти хрупким. Мне понравились его глаза. Они
были дружескими и проникновенными. Я подумал, что они были
очень доброжелательными. Но потом он отступил назад в
темноту лощины и его глаза стали подобны глазам свирепого
животного.
Дон Хуан сказал, что я столкнулся в "сновидении" с
человеческим шаблоном. Он объяснил, что маги располагают
таким средством, как "сновидение", чтобы вступить в контакт
с шаблоном, и что ш а б л о н л ю д е й является
определенно некоей сущностью, которая может быть в и д н а
некоторым из нас в о п р е д е л е н н о е в р е м я
когда мы н а с ы щ е н ы с и л о й , и, безусловно,
в с е м и н а м и в м о м е н т с м е р т и . Он
описал шаблон, как источник, начало человека, т.к. без
шаблона, группирующего вместе силу жизни, эта сила не имеет
способа собраться в человеческое очертание.
Он истолковал мой сон, как краткий и чрезвычайно
упрощенный мимолетный взгляд на шаблон. Он сказал, что мой
сон подтверждает тот факт, что я схематичный и приближенный
человек.
Ла Горда засмеялась и сказала, что она сама хотела
сказать то же самое. Видеть шаблон, как обычного нагого
человека, а затем как животное - действительно было очень
упрощенным видением шаблона.
- Наверно, это был просто бестолковый заурядный сон, -
сказал я, пытаясь защитить себя.
- Нет, сказала она с нажимом. - видишь ли, человеческий
шаблон пылает и он всегда находится в водяных дырах и в
узких лощинах.
- Почему в лощинах и в водяных дырах? - спросил я.
- Он питается водой. Без воды нет шаблона, - ответила
она. - я знаю, что Нагваль регулярно водил тебя к водяным
дырам в надежде показать тебе шаблон. Но твоя пустота не
позволила тебе ничего увидеть. То же самое случилось со
мной. Он обычно заставлял меня ложиться нагой на камень в
самом центре высохшей водяной дыры, но все, что я сделала,
это ощутила присутствие чего-то, что напугало меня до потери
сознания.
- Почему пустота мешает увидеть шаблон?
- Нагваль сказал, что все в мире является силой,
толканием или тягой. Для того, чтобы нас толкали или тянули,
нам нужно быть похожими на парус или воздушный змей на
ветру. Но если у нас в середине нашей светимости есть дыра,
сила пройдет через нее и никогда не подействует на нас.
- Нагваль говорил мне, что Хенаро очень полюбил тебя и
пытался помочь тебе осознать дыру в середине тебя. Он
запустил летать свое сомбреро, как змея, чтобы растормошить
тебя, он даже вытягивал тебя из этой дыры, пока не доводил
до поноса, но ты никогда не схватывал того, что он делает.
- Почему они не говорили так понятно, как говоришь ты?
- Они говорили, но ты пропускал их слова мимо ушей.
Я нашел, что в ее утверждение трудно поверить. Было
немыслимо допустить, чтобы они говорили мне об этом, а до
меня это не доходило.
- Ты когда-нибудь видела шаблон, Горда? - спросил я.
- Конечно, когда я снова стала полной. Я пошла однажды
сама к той особой водяной дыре, и он там был. Это было
лучистое светящееся существо. Я не могла смотреть на него.
Оно слепило меня. Но быть в его присутствии было достаточно.