Библиотека Mosbiblio

ГЛАВА 9
МАГИЯ В ДЕЙСТВИИ. КОНТАКТ С РЕАЛЬНОСТЬЮ
Когда я был студентом медицинского института и после четвертого курса проходил врачебную прак-тику в Орловской губернии, Жизнь мне открыла две возможности выбора дальнейшего пути. Я тогда еще не полностью определился со своими профессио¬нальными пристрастиями, но интерес мой удержи-вался на хирургии.
Работая в маленькой районной больничке, я столкнулся со случаем несложным, но экстраорди-нарным. Привезли девочку около восьми лет со рва¬ной раной носогубной перегородки. Мне предстояло ее зашить — манипуляция, доступная почти любому студенту медику. Я подготовил необходимые инст-ру¬менты и затем вопросительно посмотрел на ассистен¬та — фельдшера из местных, который сразу по-нял, в чем дело — требовалась местная анестезия.
— Если тебе нужен новокаин, то его нет.
— А дикаин?
— И дикаину нет.
— А что есть? — срывающимся голосом пытался уточнить я.
— Крикаин.
— Не понял.
— Это значит — шьешь под криком. Она кричит, а ты шьешь.
— Ага. Теперь понял.— Руки мои посыпались мелкой дрожью.
— Я буду ее держать.
— Держи крепче.
Я обреченно взглянул в ее медленно расширяю¬щиеся зрачки и пробормотал что-то вроде "придется немного потерпеть", хотя эта .моральная поддержка получилась не очень обнадеживающей, так как мой пересохший язык в это время двигался весьма неуклюже.
Наступила внезапная тишина — девочка почему-то перестала всхлипывать и, слегка побледнев, рас-терянно застыла. Однако тело ее было напряжено. В этот момент я только успел услышать, как в боль-шой операционной звякнуло что-то металлическое. Последовав за этим звуком, я на мгновение выско-чил из ситуации. Передо мной буквально с галлюцинаторной четкостью возникла страница из книги Л. Чертока с описанием опытов по гипнотическому обезболиванию. И тут я вернулся в реальность. А что если?.. Эта идея показалась мне почти бредовой. Но вдруг?.. А что, собственно, я теряю?..
— Посмотри мне в глаза, только очень внима¬тельно! — как бы отдельно от меня прозвучал мой го-лос.
Что ей бедной оставалось еще делать?
— Смотри в глаза и расслабься. Ты ждешь, что будет больно?
Она чуть кивнула, но вижу, что глаза ее будто "поплыли".
— Боли не будет! Ясно?! — Снова едва заметный кивок.
Я резко вогнал иглу.— Тихо.
— Глаза можешь закрыть. Быстро и спокойно наложив аккуратный шов, я попросил ее открыть глаза и тихо спросил:
— Больно было?
— Нет.
— А сейчас?
— Не больно.
— Хорошо?
— Хорошо.
Ассистент, после того как она вышла, долго и внимательно смотрел на меня, потом сказал:
— Пойдем выпьем. Угощаю.
По дороге молчали. Только когда немного разо¬грелись после ста грамм, он произнес кратко, но мно-гозначительно:
— Гипноз?
— Наверное.
— Владеешь?
— Не знаю.
— Знаешь. Но если не хочешь говорить — твое дело. Я тебя завтра познакомлю со Стариком.
— А что за старик?
— Завтра узнаешь.— Ассистент был важен и таинственен.
Так закончился мой первый случай, благодаря которому у меня возникло подозрение, что хирургией я заниматься не буду, а буду, скорее всего, заниматься чем-то иным. Второй случай уже конкретно обо-зна¬чил то, чему мне впоследствии предстояло посвятить свою жизнь, что я делаю и поныне.
Старику, с которым я познакомился на следую¬щий день, было около семидесяти. Нам навстречу из дома вышел сухощавый, жилистый человек, подвиж¬ный, энергичный с небольшими острыми глазками. Когда он посмотрел в мою сторону, мне показалось будто буравчики его зрачков словно ввинчиваются в меня. Через несколько минут ассистент ушел, и мы остались вдвоем.
— Зови меня просто — Старик,— коротко бросил он.
— А меня зовут...
— Никак.
— В смысле? — мне почему-то показалось, что я начинаю обижаться на самого себя. Ощущение глу-пое, но сильное.
— В том смысле, что тебя пока никак не зовут, а только называют.
Старик явно подавлял меня. Но в какой-то мере это начинало нравиться. Я помялся с ноги на ногу и пробубнил:
— Вот... меня с вами хотели познакомить.
— А ты сам хотел?
— Но я не знал вас...
— Это неважно.
— А чем вы занимаетесь?
— Я не занимаюсь.
Я не нашел, что ответить, и Старик захохотал. Мой растерянный вид привел его в восторг. Но вдруг, внезапно оборвав смех, серьезно спросил:
— А ты уверен, что боли не было?
Я не сразу сообразил, что он имеет в виду, но потом вспомнил свое вчерашнее происшествие с де-вочкой и браво ответил:
— Конечно. Боли не было никакой.
— Неправда,— мягко возразил Старик,— боль была. Только она ее не чувствовала. Больше никогда этого не делай.
Сказанное им прозвучало настолько неожидан¬но, что я даже не нашел в себе сил подвергнуть со-мнению его слова и уж тем более заспорить.
— Ты поступил правильно и вполне квалифици¬рованно провел гипнотический сеанс, но тебе следо-вало еще поработать с болью.
— Но я раньше никогда не занимался подобной практикой!
— Начни с себя. Переверни свой ум. Освободи свое сознание и стань психотерапевтом.
— Вы думаете, мне следует заняться психотера¬пией?
— Что ты все твердишь — заняться, заняться? Тебе не следует заняться психотерапией. Стань пси-хотерапевтом.
— А вы думаете, у меня получится?
— Сам увидишь.
— А что мне для этого нужно сделать?
— Стать психотерапевтом.
— А вы психотерапевт?
— У тебя будет Учитель. Я — только проводник. Встретить Учителя ты должен подготовленным.
— А вы можете рассказать что-нибудь о себе?
— Конечно, могу. Но могу и не рассказывать. Если хочешь, расскажу. А если не очень хочешь — то когда-нибудь потом. А сейчас мы пока прервем нашу беседу. Мне надо, как ты выражаешься, заняться пчелами. Приходи утром.
— Когда?
— Утром.
— Но в какой день?
— При чем здесь день? Я же сказал — утром. До свидания.
Попрощавшись, я ушел в полном недоумении.
— Огорошил тебя Старик? — не скрывая веселья, спросил ассистент, когда я рассказал ему о нашей встрече.
— Необычный.
— Его многие знают, хотя практически ничего не знают о нем.
— А чем он знаменит?
— Он знахарь. Лечит пчелами, медом, травами, заклинаниями. Вытаскивает с того света. В прошлом военный разведчик. Несколько лет работал в Кита'е с какой-то миссией. После этого ему предложили с десяток лет пожить в Сибири, на что он не согласился и пустился в бега — удрал в Азию, которую исколесил вдоль и поперек. Большего не могу рассказать об этой светлой личности с темным прошлым.
Я отправился к Старику на следующее утро. Я открыл калитку и прошел несколько шагов, как вдруг Старик, ни слова не говоря, указал мне на камень, который расположился неподалеку от забора, и бы-стро спросил вслед за своим жестом:
— На что смотришь?
— На камень;
— Что видишь?
— Как что? Камень, разумеется.
— Смотри на камень до тех пор, пока он не перестанет быть камнем.
— Прямо сейчас?
Ничего не ответив, Старик удалился в дом. Я не знал, как себя вести, но вести себя как-то было на-до, и я решил принять игру.
Я принялся рассматривать булыжник, изучая его серые округлости и пятна засохшей грязи на нем. То и дело что-то отвлекало меня, но я твердо решил выдержать своеобразное испытание до конца. Через некоторое время я, однако, почувствовал, что начи¬наю позевывать, но тут раздался слегка насмешливый голос Старика:
— Тебе не надоело? Заходи в дом. Чаю попьем.
Почувствовав значительное облегчение, я чуть не бегом заспешил в дом, где уже во всех углах пахло душистым чаем, и прозрачный, как молодая смола, мед искрился в стеклянной вазочке.
— Скажите, а зачем мне нужно было смотреть на камень? — спросил я, прихлебывая чай.
— Тебе следует научиться работать с камнем.
— Как это?
— Я тебе расскажу, как это делается, а ты попробуй. Не обязательно сразу бросаться, очертя голову; как только почувствуешь, что готов — начи¬най. Ты можешь приступить прямо сейчас, или за¬втра, или через год. Все зависит от тебя.
После этого краткого введения он подробно рассказа! мне о том, что мне предстоит выполнить. Я запомнил его инструкции, но не спешил их вопло¬щать. Только через год, гостя у друзей на даче, я, пере-бирая свои бумаги, наткнулся на несколько лист¬ков, вырванных из карманного блокнота с пометка¬ми, которые я набросал, слушая Старика. И я попро¬бовал то, к чему, кажется, оказался готов. О моем опыте я составил нечто вроде небольшого отчета.
Итак, я решился. Пройдя проселочной дорогой, незаметно сдвигающей пространство в сторону овра-га, я попал в небольшую ложбину, дно которой было усеяно камнями.
Я подобрал несколько из них, каждый из кото¬рых свободно и удобно помещался в кулаке.
Дома я их старательно отмыл и уже ближе к ночи начал действовать. Один камень мне понравился больше всего. И для работы я выбрал именно его. Я принялся внимательно изучать его, всматриваясь в каждую извилину, ощупывая каждый выступ и даже попробовал на вкус. Я пытался, что называется , "приручить" камень, ощутить его жизнь, внутрен¬нюю вибрацию.
Как учил меня Старик, я концентрировался на мысли, что имею дело с материалом, в котором спрессована изначальная магическая сила. Я не толь¬ко смотрел, но и всматривался в него, постоянно вспоминая: "Смотри, вглядывайся, будь терпелив, и он в конце концов откроется тебе".
Однако у меня ничего не получалось. Иногда даже возникало ощущение напрасной траты времени. То вдруг выплескиватось раздражение и подозрение, уж не дурачу ли я сам себя.
Камень оставался отчужденным, посторонним предметом, и я не чувствоват с ним никакой связи, никакого взаимодействия.
Микрокосм, сконцентрировавший "Энергию Вселенной", оставался холодным неподвижным куском породы. То ли от эмоционального напряжения, то ли от сознавания своей неудачи, в эту ночь я даже спал отвратительно, раза два просыпался, что для меня совсем нехарактерно.
Перед сном я, следуя данным мне наставлениям, положил камень у изголовья, рядом с подушкой — с тем расчетом, чтобы по пробуждении мой взгляд в первую очередь встретился с ним.
Уже наутро я проснулся с тяжелой головой и ощущением, будто проработал несколько часов. Про камень я совершенно забыл и полдня прослонялся без дел.
Только после обеда я наткнулся на него и заста¬вил себя продолжить свое "постижение", при этом преодолевая уже возникшее сопротивление, о кото¬ром, впрочем, был предупрежден: "То у тебя зачешет-ся нос, то захочется чаю или в туалет, то вдруг начнут одолевать мухи или скрипеть дверь, или возник-нет настроение, что твои действия напрасны, или в ка¬кой-то момент, именно в тот самый момент, когда тебе показалось, что у тебя что-то начинает получать¬ся, под самым твоим окном залает собака. Все это — твое внутреннее сопротивление. Это важно знать. Зная о том, что это сопротивление, тебе легче будет избавиться от него. Это не сопротивление камня. Это — твое сопротивление."
Я стойко преодолевал свое сопротивление, само¬отверженно боролся с наваливающейся периодичес-ки сонливостью и отяжелевшими глазами сверлил одну точку, высиживая около часа в полной непо-движности. Затем это занятие просто-напросто уто¬мило меня, я встал и закурил сигарету. Голову слегка затуманило, и в теле появилась легкость. Я расслабил¬ся и, откинувшись на спинку кресла, с наслажде-нием потянулся, думая о приятном послеобеденном отды¬хе. Взгляд мой рассеянно скользил по комнате, не задерживаясь на предметах. Как вдруг что-то словно подтолкнуло меня изнутри, и я взглянул на ка-мень. И с моим восприятием произошло нечто странное. То ли это была иллюзия, то ли во мне действи-тельно открылось "видение", но я обнаружил, что, не меняя формы, камень преобразился. Уже не бу-лыжник, случайно подобранный на дороге, но таинственный собеседник находился рядом со мной. Во всяком случае, возникло ощущение присутствия, и это ощу¬щение постепенно усиливалось. Сонливость внезап¬но исчезла, голова стала чистой и ясной, а зрение — четким и острым. Я ощутил легкое и прият-ное воз¬буждение. Я не видел, не чувствовал, но знал, что таинственные энергетические нити излучаются кам¬нем и передаются мне. Теперь уже две сущности устремились навстречу друг другу и встретились в точке прорыва. Камень ожил, запульсировал и изме¬нил пространство моего восприятия, которое, благо-даря этому, открылось миру, как открывается солнцу утренняя земля. Мое расширенное сознание обна-ру¬жило способность улавливать тончайшие соответст¬вия в том, что окружало меня. Камень безмолвно заговорил. Теперь я мог использовать заключенную в нем магическую силу. Я мог спрашивать и полу-чать ответы. Изначальная реликтовая энергия, излучаемая этим спрессованным комочком материи, пе-редава¬лась мне. Волна экстатического восторга захлестнула меня, однако, чтобы не потопить себя самого в этой опьяненности, я, следуя указаниям Старика, отре¬шился от своих чувств, как бы созерцая их со стороны. Дело в том, что подобная деятельность, которая соприкасается с миром магических отношений, тре¬бует от того, кто ее осуществляет, известного хладно-г кровия, иначе возможны непредвиденные обстоя¬тельства, способные причинить вред. Поэтому, слег¬ка поплескавшись в своей экзальтации, я переклю¬чился на другую работу и быстро восстановил эмоци¬ональное равновесие.
Позже, обучаясь на семинаре по гипнозу у одно¬го американца, я узнал, что подобная психотехничес-кая практика существует у некоторых индейских племен, практикующих магию. С помощью опреде-ленных приемов можно установить контакт со своим подсознанием, которое в отличие от рационального разума со всеми его ограничителями, открыто миру и недоступным для нашего понимания измерениям. В данном случае камень является своеобразным клю¬чом, приоткрывающим дверь в ту запредельную область, где нет понятия времени и потому нет разделе¬ния на прошлое, настоящее и будущее, где из-вестно все, что произойдет с человеком, так как это уже произошло. Традиционно эта область носит на-звание Бессознательного или Подсознания. Старик называет ее Внесознанием.
После того как я ощутил взаимосвязь с камнем, я должен был использовать его в качестве своеоб-разного мостика, по которому можно, минуя цензуру, про¬браться во внесознание. Для этого я перед сном неко¬торое время созерцаю камень, формирую его внутрен¬ний образ, включая его в поле воображения, после чего засыпаю. Однако в самый последний момент — тонкий перешеечек, отделяющий явь от сна, — я отпускаю этот образ и мысленно формулирую: "Вхожу". Камень должен находиться в таком месте, чтобы сразу по пробуждении я мог увидеть его. В тот момент, как только мой взгляд упадет на камень, мне следует обратить внимание на все мысли, ощущения, ассоциа¬ции, которые только придут в голову, ни в коем случае ничего не критикуя и не оценивая. Именно через это хаотическое обилие наш психический аппарат, распо¬ложенный на границе сознания и внесознания, осво¬бождается об блоки-рующих систем. Подобный про¬цесс может длиться несколько дней или даже недель, но в конечном итоге обязательно наступит утро, когда вы, взглянув на камень, поймете и ощутите нечто новое. При этом не возникнет ни мыслей, ни чувств. Это состояние определяется как прорыв в Бытие. Оно не имеет опи-сания, но узнается, когда наступает.
Пережив этот опыт, я несколько дней ходил с ощущением внутреннего знания. Окружающий мир пронзительно казался знакомым, и я не мыслил себя вне его. Я ощущал тончайшие нюансы тех ситуа-ций, которые закручивались вокруг меня и мог предугадать исход любой из них. Я не был способен го-ворить и думать о своем Эго, осознавать и переживать его, ибо оно исчезло, растворилось. Меня напол-няло значе¬ние смысла "Я есть То".
Сейчас подобные состояния принято называть трансперсональными переживаниями, при которых наше сжатое "Я" вырывается из своей капсулы и заполняет пространство. Личность сбрасывает личи¬ну, и быт обретает статус Бытия.
"Определи свое Изначальное, и ты поймешь, что ты есть, и — кто ты есть!.
Старик порою изъяснялся загадочно и туманно, и иногда мне казалось, что делает он это специально — то ли для создания ореола таинственности, то ли из склонности мистифицировать. Но если ты обла-даешь пережитым трансперсональным опытом, то начина¬ешь догадываться о значении непонятных слов. Ты даже не осознаешь свое понимание. Ты не задумыва¬ешься над этим подобно тому, как трава не задумы¬вается над тем, почему и как она растет.
Есть еще один вариант работы с камнем, о котором мне рассказал Старик — он не требует мобили-зации мистических энергий в организме и используется в более утилитарных целях, задействуя, однако, все те же ресурсы и возможности внесозна¬ния.
К примеру, если я хочу узнать ответ на актуаль¬ный для меня вопрос, то я четко формулирую свою проблему, глядя на камень, после чего погружаюсь или в транс или в сон. По пробуждении я беру камень в руку, ощупываю его, смотрю на него и в символи¬ческой форме получаю информацию. Если же нуж-ный мне ответ не возник, то в течение дня я продол¬жаю носить камень с собой. О нем можно забыть, но он постоянно должен быть рядом. В это время в какой-то момент может возникнуть инсайт — состо¬яние внезапного озарения, "нисходящего" знания. В данном случае камень является своеобразным мости¬ком между сознанием и внесознанием.
Если я постоянно взаимодействую с камнем, то мне будет достаточно одного молниеносного взгляда на него, чтобы пережить инсайт. Хотя и не следует превращать свою жизнь в одно сплошное озарение, иначе это будет не жизнь, а одно сплошное озарение.
Я показал свое описание Старику. Пробежав глазами по страницам машинописного текста, он заме-тил: "Есть сентенции и некоторый пафос, но в целом, правильно. Работай дальше".
— С камнем?
— И с камнем тоже. Вообще, камни — очень загадочные существа. Они самодостаточны и на¬сквозь таинственны. Теперь все подвергни анима-трансформации.
— Что это такое?
— Это значит, что, используя свое сознание как рычаг, ты меняешь мир. Ведь мир — это то, чем мы его наполняем. Мир — это пространство, которое мы наполняем определенным значением. Поскольку все мы — частицы этого мира, каждый из нас получает то, что он вложил. Система значимостей, кото-рой ты наполнил пространство, возвращается к тебе по кана¬лу обратной связи и становится твоей судь-бой. Боль¬шинство людей отрезает себя от мира и таким образом добровольно замуровывает в саркофаг. Ведь одиноче¬ство — это не отсутствие соседей, а разорванная связь с тем, что тебя окружает. Когда мы мир делаем мертвым, мы делаем мертвыми себя. Одушеви мир, наполни его сознанием, и ты ощутишь его жизнь и через него ощутишь жизнь в себе. Откажись от мысли, что все делится на живое и мертвое. Мертвого нет, есть Замершее. Ведь, общаясь с камнем, ты совершил ничто иное, каканиматрансфор-мацию. Расширь пре¬делы. В каждой вещи таится сила. Каждая вещь пронизана Бытием. Все сущест-вующее проявляет учас¬тие в том процессе, в том глобальном потоке мышле¬ния, которому мы дали имя — Жизнь. Будь это лес, или солнечный луч, или камень, или дверь, или заросли камыша у болота — все наполнено существо¬ванием и исполнено существования. Каждая вещь имеет свой трепет. Вот у тебя стопка бумаги лежит на столе. Она есть, она существует, и существование ее не менее таинственно, чем твое. Ты уже знаешь принцип: смотри на бумагу до тех пор, пока она не перестанет быть бумагой. И то-гда любой, самый жалкий клочок поведает тебе больше, чем все фило¬софии, самая невзрачная вещица в твоей комнате откроет тебе сокровенное.
Вслушивайся в мир, наблюдай за тем, как он наполняется звуками. Ведь как приятно, скажем, лежа в постели, таинственной осенней ночью слушать звуки дождя и шуршание запутавшегося в лис¬тьях вет-ра и медленно растворяться в мыслях, что таким образом мир что-то нашептывает тебе. Не слушай, но вслушивайся.'Не смотри, но всматривай¬ся. И делай это с осознаванием того, что мир раскры¬вается перед тобой. Тогда ты сможешь не только смотреть, но и видеть. А когда научишься видеть, сможешь не толь-ко видеть, но и прозревать. Откройся миру, и мир откроется тебе. Твое сознание будет везде — и в ку-сочке старой газеты, и в обрывке афиши, и в придорожном цветке. Когда твое сознание заполнит каж-дый уголок пространства, твое внесознание ста¬нет доступным тебе. Тогда мир войдет в тебя.
— Это и есть трансперсональное переживание?
— Можешь называть как угодно — трансперсо¬нальное, мистическое, иррациональное, экстраорди-нарное. Если захочешь, выбери наиболее звучное слово и любуйся им. Можно никак не называть и про-сто жить в этом. Но в таком случае необходимо вырваться за уровень клише. Ведь то, что я обозначил как аниматрансформация — я обозначил для тебя. Если бы я просто сказал: "Одушеви мир", ты бы спро-сил: "Зачем или для чего"; когда же я предложил тебе аниматрансформировать его, ты поинтересовал¬ся — как. Это говорит о том, что сознание твое пока заштамповано. Ты ориентируешься на схемы, ведь наукообразный термин — это тоже схема, пусть и микросхема.
— Но ведь схемы тоже нужны. Это своего рода — ориентиры, опознавательные знаки, по которым мы следуем заданной траектории.
— Схемы нужны, но они лишают Бытие спон¬танности. И кроме того, почти все споры происходят из-за схем. Любой спор в конечном итоге упирается в термины, в слова.
— Но ведь "Вначале было Слово"...
— Слово, но не слова. Однако не будем спорить, особенно тогда, когда для этого есть повод. Я не люблю такое понятие, как упражнение, поэтому я просто расскажу случай из своей жизни, а ты, если угодно, можешь сделать из него какое-нибудь упраж¬нение. Но помни заповедь: начинай с себя.
Однажды в лесу меня сильно поранил кабан. Могло быть и хуже, потому что взбесившийся зверь крушил с последовательной яростью все, что попада¬ло ему на пути. К сожалению, среди всего прочего на его пути попался и я. Рассвирепевший хряк, успев меня задеть, - уже готовился окончательно растер-зать мое бренное тело, но каким-то непостижимым обра¬зом мне удалось забраться на дерево, причем это произошло настолько неожиданно, что ни я, ни боров не сообразили сразу, что произошло. Кабан понял первым и начал копать. Я ничего не мог придумать лучшего, чем удирать по воздуху. И я действительно удирал по воздуху, перебираясь с ветки на ветку — заросли были настолько густыми и плотными, что деревья цеплялись друг за друга ветвями. В конце концов я оказался в безопасном месте, но уже напол-зал вечер. Мое не совсем обычное бегство и раны дали о себе знать. Я почувствовал, что теряю силы. Причем темнело с каждой минутой, и с каждой минутой я становился все слабее и слабее. Кружилась голова, тошнило, по всему телу пошла ломота, и вдобавок я догадался, что заблудился. Перспектива за-ночевать в лесу в моем состоянии меня явно не прельщала, но ничего иного не оставалось делать, и я принялся раздумывать, как устроить свой ночлег. Поискав во¬круг, я невдалеке от себя заметил дерево с очень широкой и густой кроной. Взобравшись кое-как мет¬ра на три от земли, я устроился относительно непло¬хо, лег на спину, раскинул руки и не провалился даже, рухнул в сон. Когда я открыл глаза, стояла глубокая и черная ночь. А вокруг все двигалось, шелестело, шуршало, ползало, будто лес превратился в одно гигантское мохнатое насекомое. Но это жутковатое ощущение быстро прошло, вытесненное более силь¬ным чувством озноба. Я продрог до костей. Хотел было пошевелиться, но одна из веток подо мною прогнулась, и моя охота рисковать быстро пропала. И тут меня охватила такая тоска, такое одиночество и такая жалость к себе, что я тихо заплакал. Прямо над моим лицом нависала листва. И мне показатось, что ее шелест тоже напоминает плач. И вдруг случилось удивительное. На какой-то миг дерево, при-ютившее меня, показалось мне люлькой, сам же я ощутил себя младенцем в ней. Я такой маленький, со-всем крохот¬ный, а дерево такое большое и сильное. И тут моя колыбель постепенно стала расширяться, расти. Те¬перь меня уже нянчил весь лес. Я буквально ощущал в себе его мощную лучащуюся любовь. По телу, как горячая вода по трубам, — прошу извинения за городское сравнение, но это тебе ближе, полилось тепло. Я даже зажмурился и блаженно ощущал при¬ятное покачивание, успокаивающее и убаюкиваю¬щее. А колыбель моя продолжала расти — Земля, Вселенная... И вот я уже на руках у самого Бога, который белобородым Саваофом тихо склонился надо мной. Несмотря на мои тогдашние сорок лет, я был грудным дитятей на руках у Бога. И полностью согретый и успокоенный, я мягко заснул, а проснулся уже солнечным утром, почти здоровый, во всяком случае восстановивший силы. Я сразу уз-нал мест¬ность. Интереснее всего, что я находился в километре примерно от собственного дома. На сле-дующий день я снова уже бродил по лесу.
После этого случая я несколько раз пробовал искусственно вызвать то внезапное и необычайное со-стояние, но каждый раз что-то мешало. Но я заметил следующее — если я заболевал, оно приходи¬ло са-мо. Приходило и убаюкивало, после чего я довольно быстро выздоравливал. Если у меня возни¬кали ка-кие-то неприятности, то и тут я впадал в это состояние, и в скором времени все эти неприятности отва-ливались от меня, как засохшая листва. Что это? Как ты это назовешь?

ГЛАВА - МЕДИТАЦИЯ
СОБСТВЕННОЕ ПРОШЛОЕ КАК ЦЕЛЕБНЫЙ ФАКТОР ИГРА РЕАЛЬНОСТЕЙ
Я часто вспоминаю, когда думаю о тех или иных психических феноменах, свое детство — время чрезвычайно тонких и интимных взаимоот¬ношений с Миром, таинственным, огромным и разговари-вающим с тобой на своих загадочных языках. В эти неведомые для остальных отноше¬ния вплетались и сказки, которые я сначала слу¬шал, а потом читал сам. Сказки оживали, откры¬вались, и я мог свободно стать их персонажем. Причем я не играл в героев, попеременно вжива¬ясь в тот или иной образ, а был самостоятельным действующим лицом. Просто предметы окружаю¬щей среды трансформировались в соответствии с тем контекстом, который вкладывался в них оча¬рованной душой ребенка. Маленький человек сво¬бодно менял мир и вместе с миром менялся сам. Взрослея, ум сузился до необходимости ре-шать четко заданный круг проблем, которые принято называть насущными. А детское стрекозиное вос-приятие, утратив свою мозаичность, стало линей¬ным. Мозаика Мира рассыпалась, и Мир превра¬тился в конструкцию.
Взрослые, хорошо научившись читать, стали чи¬тать свои сказки и играть в другие игры, где дейст-вуют другие законы и другие персонажи.
Иногда мы обращаем свой взор вспять, в наши малые годы — но для того лишь, чтобы или сенти-мен¬тально прослезиться в минуту уютной расслабленнос¬ти, или в назидание непослушным отпрыскам — вот дескать, какие мы хорошие, так что берите с нас пример.
Иногда нужда заставляет на приеме у психоана¬литика копаться в своем детстве в поисках драмати-ческих переживаний.
Но можно и посоветоваться со своим детством. Ведь мы были когда-то мудры.
Человек — это бункер, в котором накапливается время. И опыт наш — содержание этого бункера.
Не только в пространстве существуют положи¬тельные и отрицательные точки — точки, дающие и забирающие силу, но и во времени тоже. Время — объем. Существует два времени — то, в котором живем мы, и то, которое живет в нас. И оно не являет собой застывшую форму, но океанически пре-бывает в по¬стоянном движении, исполнено вибрации и волн.
Совершая свою житейскую траекторию, мы не¬вольно, неосознанно вытаскиваем на поверхность наши Давно забытые переживания. Мы их не узнаем и облекаем в новую оболочку. Но это — они. Они узнают нас и определяют наше состояние в настоя¬щий момент.
Мы постоянно бродим по болоту, иногда ступая по твердым кочкам, иногда увязая в разжиженной трясине. Когда мы стоим на твердой почве, наша уверенность чувствует себя достаточно устойчиво. Нам не нужно затрачивать усилий на преодоление сопротивления. Равновесие — это живая энергетичес¬кая изгородь, оберегающая нас от лишних действий. Если же ноги наши, лишенные опоры, проваливают-ся в топкое месиво, мы вынуждены балансировать и мобилизовать свои ресурсы на решение задачи — как выбраться или, по крайней мере, не увязнуть глубже.
Если мы попадаем в положительную точку наше¬го внутреннего времени — опыта, мы ощущаем себя в состоянии комфорта, а иногда даже нам кажется, что мы счастливы. Но как только мы оказываемся в отрицательной точке, мы хватаемся за голову и взы¬ваем о помощи.
Страх заставляет нас барахтаться, хотя, как пра¬вило, совсем рядом, в двух шагах оказывается уча-сток суши и следует лишь протянуть руку, чтобы опереться на спасительный островок.
Как же использовать колоссальную силу детско¬го опыта для решения своих взрослых проблем?
У замечательного английского писателя Рона Хаббарда в романе "Страх" есть фантастическое рас-суждение о том, что каждый из нас в своей жизни переживает момент всемогущества, воспользовавшись которым, он может покорить землю — будто некая мистическая сила, в которой сконцентрирована гро-мадная энергия, поочередно касается каждого из живущих на земле, но люди об этом совершенно не по-дозревают и потому упускают свой шанс.
Это метафора. Но психологически она точна и верна. Если мы попристальнее всмотримся в свою жизнь, то обнаружим моменты, когда мы переполня¬лись радостью и ощущением собственной значимос-ти, и в те мгновения мы действительно могли выпол¬нить любую работу. Временами же нас одолевало чувство, что мы всего лишь никчемные букашки, лишенные сил и желаний. Особенно ярко эти ощуще-ния переживаются в детстве. Действительно, было бы весьма странно видеть ребенка, которого подверг-ли суровому наказанию, вопящим во все горло от вос¬торга. Он переживает трагедию, по сравнению с которой страдания Гамлета — лишь интеллектуаль¬ная игра. И то же самое дитя, получившее долгождан-ный подарок, сияет так, что вокруг него сияет весь мир.
Как-нибудь, отрешившись от дел, уделите себе чае и окунитесь в свои воспоминания. Плавайте в них свободно и не бойтесь захлебнуться.
Как можно интенсивнее вживайтесь в наплы¬вающие на вас образы. Станьте тем, кем вы были. И из-влеките из своей памяти ситуацию, в которой вы чувствовали себя на верху блаженства. Напрягите свое воображение и переживите эту ситуацию еще раз. Войдите в нее. Не спешите обратно. Пусть еще раз эта ситуация станет Событием. Насладитесь ею в доста¬точной мере. И после того как вы почувствуете, что готовы, возвращайтесь назад обратно, к тому време¬ни, в котором вы живете сейчас. Оставьте прошлую ситуацию в прошлом, но возьмите с собой те ощуще¬ния, которые вы успели пережить и заполните ими настоящий момент. Испытывайте те же самые эмо¬ции, но в иных условиях. При подобной более или менее постоянной практике к вам придет осознание того, что ситуации относительны, а чувства абсо-лютны. Овладев — овладейте.

ЧАСТЬ III. ПАВИЛЬОН ТАЙН

Жизнь Берлиоза складывалась так, что к не¬обыкновенным явлениям он не привык.
М.А. Булгаков "Мастер и Маргарита"