Библиотека Mosbiblio

– На подобный товар покупателя найти просто – это почти вся Африка от Ганы до Сомали, – говорит Константин. – В Европе распространены лизинговые схемы, прошло три года – от старой техники избавляются. А тут – я! Что-то продаю в Россию и на Украину, за два года серверы здесь дешевеют в несколько раз, но еще сохраняют рабочие возможности, вот я их и отправляю в Москву и Киев. А во Вьетнаме хорошо берут старые лучевые TV-трубки – по $4 за штуку. Там их как-то восстанавливают и ставят в «новые» телевизоры.

Продает Константин технику через аукцион eBay или отдает в переработку – по 70 центов за кило.

Сейчас его небольшой склад, арендованный под Роттердамом (за 300 кв. м полностью оборудованного помещения Туров платит €2 тыс.), забит почти под крышу. Правда, есть опасность «зависнуть» с товаром: за три месяца компьютеры подешевели на 20 %, кто не реализовал – «попал», а у Константина их было почти две тысячи. Что ж, это рынок.

Георгий Гавлин в Голландии с 1993 года. Друг просто захватил его с собой в Голландию – «страну посмотреть, машину купить». Понравилось, остался, тогда это было довольно просто, можно было уже через 11 месяцев получить новый – голландский – паспорт. Начал жизнь в новой стране Георгий с торговли легковушками, до середины 90-х в Голландии, как и в Германии, на этом поднялись многие. Навыков коммерсанта ему было не занимать: в 80-е годы, по его словам, он успешно «подрывал экономическую мощь СССР, занимаясь фарцовкой в минских гостиницах, за что вполне мог получить 15 лет, многие мои друзья отсидели, мне просто повезло».

– Один рыболовный траулер легко вмещает 60–70 машин, тогда в Роттердам советские моряки приплывали из Мурманска, сгружали рыбу, на эти деньги экипаж покупал машины и вез их на родину, – вспоминает Георгий. – Вот хороший бизнес был...

Года три назад начался настоящий бум на грузовики, тракторы, прицепы, прочие «тяжеловесы». С этой техникой такая же ситуация, как и с компьютерами: то, что приобретено по лизинговым схемам, выгодно чаще обновлять, а в Европе эти схемы очень развиты – на радость странам, не входящим в Евросоюз.

– Правда, с этого года в России из-за пошлин перестали брать тентовые прицепы старше семи лет, а за год до этого перестали покупать тягачи старше пяти лет, – говорит Георгий. – Зато в прошлом году отработал по максимуму, некоторые перекупщики сразу по 50 прицепов заказывали, чтобы успеть до введения пошлин.

Собирает грузовики и тракторы Георгий по всему Бенилюксу-на автобазах и у перевозчиков (как известно, четверть всего европейского рынка автоперевозок контролируют именно голландские транспортники).

Стоимость доставки на пароме одного прицепа до российского порта – €100–150 за погонный метр длины, наценка Георгия за услуги по поиску техники стандартна – €200–500 за единицу. Тентовый прицеп стоит на месте до €10 тыс., «дальнобойные» 2003 года Volvo, Scania и Mann – от €45 тыс., а считающиеся менее надежными Renault и IVECO – от €36 тыс.

Этим летом Георгий Гавлин вложил €30 тыс. в закупку трех небольших автоматических пельменных станков и в подготовку подвала своего дома под производство. Оборудование наладил сам: говорит, еще остались технические навыки, полученные на родине в техникуме, где учился на наладчика швейного оборудования («принципы одни и те же, что у швейного, что у пельменного станка»). Правда, пока налаживал технологию и подбирал местную муку и мясо (говядина и свинина по €3 за кило), до тонны продукта выкинули. Единственные конкуренты – соседние «русские» немцы с маркой «Батя»: до границы всего сотня километров, и многие голландцы ездят за покупками туда – так дешевле. Пока Георгий продает пельмени только среди знакомых русских: 800-граммовая пачка – €3,5, голландцам такой продукт вообще неизвестен.

– Главное, тут тебя в отличие от России проверками не достают, вполне легальный цех могу открыть в подвале собственного дома, но тут есть так называемая «вкусовая полиция», которая в случае жалоб на мою продукцию или проблем с качеством запросто может все производство прикрыть, у нее есть даже своя ТВ-передача, где рассказывают потребителям о проблемах пищевиков. Надеюсь, до меня они не доедут...

«Лучшие цветы России растут в Голландии»

Так шутит местная команда КВН «Кокаин» (Команда Королевства Нидерландов). И это близко к правде: до 70 % цветов на российский рынок поступает именно с голландских аукционов. Тут их 16.

В стандартную коробку помещается 250 хризантем (по 20 центов оптом, розы – от €0,2 до 1 в зависимости от качества и сорта), на палету умещается 12 коробок, в фуру – 28 палет. Палета с цветами на аукционе Flora Holland стоит примерно €2 тыс., в фуре груза – на €147 тыс. В московской рознице – под полмиллиона. Грузовик должен доехать до московской розницы за неделю, иначе – одни убытки. Люди, далекие от этого бизнеса, уверены: цветы – это деньги из воздуха (особенно под 8 марта), сами же цветочники утверждают, что все «не так сладко и красиво, как кажется со стороны».

– Все, с Россией я завязал, достали, – клянется Вадим (фамилию просил не афишировать), чья компания занимается закупками цветов на одном из самых больших аукционов Flora Holland по заказам розничных продавцов по всей Европе. – Как ни включишь российские каналы, нас кто только не склоняет: цветочная мафия, монополисты, стяжатели... И никто не говорит, что каждый день нам приходится вставать в четыре утра, в пять уже надо быть на торгах, на сон – четыре-пять часов, и так каждый день, долгие годы.

На самом деле закупщик цветов (а на аукционе Flora Holland порядка десяти русскоязычных фирм, которые для работы здесь арендуют боксы, внося залог в объеме ежедневной дневной закупки – от €20 тыс.) – не просто посредник, а прежде всего «глаза покупателя», от которых зависит успех продажи цветочной партии в России. По огромному табло в форме часов, висящих напротив сидящих в амфитеатре закупщиков, бежит шарик цены, на мониторах – характеристика партии. Если успел вовремя нажать кнопку, цветы твои, на автоматической тележке они отправляются в арендованный бокс.

Вадим владеет и сетью московских розничных точек, что позволяет обходить постоянно меняющиеся таможенные нормы и законы, получая твердую прибыль.

– Раньше мы пользовались услугами голландских закупщиков, но качество их услуг и честность оставляли желать лучшего. Они просто завышали цены, – говорит Вадим.

Борьба российского Минсельхоза с трипсом (калифорнийским жучком) принесла цветочникам многомиллионные убытки.

Впрочем, цветочный поток не остановить – просто цена логистики выросла за счет перевалочных баз в Польше и Прибалтике, чьи фитосанитарные службы способны гарантировать отсутствие трипса не в пример голландским.

По данным российского торгпредства, еженедельно в Россию ввозится около 200 фур голландских цветов, снабженных фитосанитарными сертификатами третьих стран, в год это €1 млрд, то есть каждый четвертый цветок, выращенный в Нидерландах с экспортной целью, отправился в Россию.

ЕГИПЕТ. Коммерческий дауншифтинг

Текст: Наталья Нейман

У большинства русских бизнесменов, осевших в Египте, не было никакого предпринимательского опыта. К успеху они шли путем проб и ошибок. Но, как правило, русские заведения выживали, выживают и даже приносят прибыль. Причина проста: в Египет люди приезжают не подзаработать, а на ПМЖ. Многие при этом сжигают за собой все мосты: продают свою жилплощадь, а деньги вкладывают в дело на новом месте. Деньги по местным меркам неплохие. Если местный предприниматель, обладающий капиталом в $30 тыс., права на ошибку не имеет, то его русский конкурент, у которого в кармане $80-100 тыс., может себе позволить поэкспериментировать.

Ресторан напрокат

В Египте до 70 % предпринимателей с русскими корнями предпочитают инвестировать в ресторанный бизнес. И не потому, что прибыль больше. Ресторан – отличный тренажер для новичка без предпринимательского опыта. В Египте принято заведения не строить самому, а снимать уже готовое место.

Прежде чем сдать ресторан в аренду, его обычно оборудуют практически под ключ: полностью готовы кухня и чилл-аут, куплена основная мебель.

Временному владельцу остается лишь оформить помещение по своему вкусу, купить посуду и нанять персонал, который традиционно получает не зарплату, а 10 % с выручки (самые высокооплачиваемые сотрудники – зазывалы, а кассир получает меньше всех).

Срок аренды ресторана, как правило, от трех до пяти лет. Месячная плата зависит от того, где расположено заведение: в Александрии временный владелец отстегивает арендодателю $400–500 в месяц, в Шарм-эш-Шейхе – $1–1,5 тыс.

Михаил Новиков приехал в Шарм-эш-Шейх 22 года назад, когда туристов там было совсем мало. Арендовал ресторан El Fanar и догадался заключить договор на 99 лет вперед с фиксированной ценой аренды на весь срок. Тогда владелец ресторана этой сделке был безумно рад. Вот так и получилось, что за аренду El Fanar Михаил до сих пор платит около $100 в месяц.

– Фактически я получил это заведение в подарок, – смеется Михаил. – Раз в год я меняю фонарики и прочую мелочь примерно на $1 тыс. Два года назад раскошелился на новую кухню – гриль, все дела. Вложил в нее около $8 тыс. Вот и все затраты.

«Подарок» ежемесячно приносит бизнесмену около $5–6 тыс. в зависимости от сезона.

Сейчас желающему арендовать место в туристическом городе придется платить от $1,5–2 тыс. в месяц за аренду. Те, кого такой уровень цен не устраивает, открывают бизнес в городах подешевле – Каире, Суэце – или неизвестных пока широкой общественности курортах вроде Дахаба или Табы.

Ценообразование в Каире лишено какой бы то ни было логики: в некоторых районах, например, квартиросъемщики до сих пор платят $15–20 ренты в месяц. В центре города цены на аренду взвинчены, но, как правило, в 1,5–2 раза ниже, чем в Шарм-эш-Шейхе. Тем не менее столица русских предпринимателей не привлекает: слишком суровы местные нравы. Кроме того, ресторан в Каире – это кебабная, а дорогой ресторан – Macdonald's или пиццерия.

Бизнес в Каире с маниакальным упорством пытаются организовать сами египтяне, мечтающие навсегда уехать из опостылевших курортных городов. Правда, как минимум 30 % местных бизнесменов используют для этого русский капитал: попросту говоря, деньги жены-россиянки.

Муж Анастасии Кэла (в девичестве Сурковой) египтянин Махмуд открыл в Каире закусочную: сэндвичи, пицца, газировка. Деньги – около $50 тыс. – одолжил у жены.

– Хитрые арабы, которые спят и видят, как обмануть бедных русских женщин, – это миф, – считает Анастасия. – Брак, заключенный в соответствии с египетским законодательством, жену-иностранку страхует. В большинстве случаев речь идет о займе на бизнес, который арабы впоследствии честно отдают.

Русская зона

Фанат русской пищи и в Хургаде с голоду не умрет: тут тебе «У Захаровны», «У Иваныча», «Пельменная»... На El Garden Street строится ресторан, который, по слухам, называться будет «У Петровича». Сосед – владелец кафе Mummy Мустафа – пожимает плечами: по его мнению, в городе и так слишком много русских ресторанов.

– Я вообще не слышал, чтобы бизнесмен из России получал у нас какую-то сказочную прибыль, – говорит он. – По-моему, русские не понимают специфики местного бизнеса.

По глубокому убеждению местных, русские бизнесмены совершают слишком много ошибок, например, мыслят чересчур масштабно.

– Один русский приятель пришел с хорошей идеей, – рассказывает Мустафа. – Поставить палатку и торговать свежевыжатыми соками: туристы, которые идут плавать-загорать, в ресторан, может, и не зайдут, а попить чего-нибудь холодненького купят. Начали считать рентабельность. Почем, спрашиваю, будем фрукты покупать? Парень честно посчитал себестоимость – в грузовиках. Ну, думаю, ты бы еще танкер сюда пригнал, вообще бы копейки заплатили. Проблема только в том, что у нас пропускная способность улицы – 700–800 человек в день.

Самая страшная ошибка, которую может допустить предприниматель-иностранец, – взять местного управляющего и неделями не появляться в своем заведении. По мнению персонала, если хозяина нет на месте, значит, он плюет на свой бизнес и клиентов. Следовательно, сам Аллах велел его обворовывать.

Правда, надо отдать русским бизнесменам должное: правила делового этикета они усвоили хорошо, не в пример коллегам-немцам. По свидетельству местных, русские свято блюдут неофициальные территориальные границы между своим и соседними заведениями: пока клиент не пересек незримую черту, заговаривать с ним и зазывать к себе считается дурным тоном. Во время призыва к молитве в русских ресторанах, как и в арабских, выключается музыка.

Анна Велевцева была первой, кому пришла в голову идея заняться «охотой за головами». До этого она исколесила весь Египет. И всюду одно и то же: ресторанов сотни, а деньги гребет один, ну два предпринимателя. Весь секрет их успеха – грамотный менеджер – сикинна (нож), как его уважительно называют коллеги.

Идеальный сикинна, по мнению Велевцевой, знает два иностранных языка, умеет найти подход к каждому клиенту, понимает, когда можно выписать грабительский счет, а когда лучше предложить солидную скидку. Он дружит с владельцем соседнего бара (тот отпускает ему пиво для клиентов по себестоимости, а не втридорога), с бедуинами (ему достаются самые свежие морепродукты) и местными иностранцами (которые приехавших отдохнуть друзей тащат к нему в ресторан). Может красиво сервировать и трехкилограммового лобстера, и пачку сигарет.

– За такие кадры в Египте чуть ли не дерутся, – говорит Анна. – Один грамотный сотрудник может увеличить прибыль заведения втрое. Но грамотный персонал в здешних краях пока редкость – два-три толковых паренька на целый город...

Так родилась идея собрать команду лучших менеджеров и предложить владельцам заведений вроде ресторанов или салонов красоты профессиональные услуги по управлению предприятием.

– Обычно мы берем заведение клиента на аутсорсинг и ставим ему весь рабочий процесс с нуля: подбираем персонал, обучаем его, контролируем. Звучит, может, и смешно, но в Египте многие, казалось бы, элементарные истины местным кажутся каким-то откровением. Например, в одном довольно дорогом каирском ресторанчике год назад столовые приборы клали на кусок туалетной бумаги.

Шести месяцев обычно достаточно, говорит Анна, чтобы местный персонал начал более или менее сносно работать. Все это время сотрудник ее фирмы получает колоссальное по здешним меркам месячное вознаграждение (от $1 тыс.). Еще $500–600 получает сама «охотница за головами». С заказами работают семь-восемь ее подопечных одновременно, так что заработок получается неплохой.

Сегодня в Египте около двух десятков таких «блуждающих» контор, которые специализируются на бизнес-консалтинге. Благо почти никаких начальных вложений не требуется: достаточно напечатать визитки. Заказы приходят в основном по знакомству: пользоваться новой услугой предпочитают такие же иностранцы, которые в отличие от египтян не боятся вкладывать деньги в оптимизацию своего бизнеса.

А для того чтобы перейти на новый уровень – снять офис, открыть сайт в Интернете, создать электронную базу сотрудников, достаточно $15–20 тыс.

– Найти эти деньги, если живешь в Египте не один год, как я, не проблема, – считает владелец александрийской конторы El Masbat Владимир Польских. – Если ты человек верный, денег тебе обязательно одолжат, вернее, возьмут в гамейе.

Гамейя – система взаимопомощи, которая могла родиться только в такой стране, как Египет, где потребительского кредитования и кредитования малого бизнеса нет в принципе. Все египтяне уверены: хочешь сделать человеку добро – просто одолжи ему денег (дарить не принято: даже традиционные конвертики на свадьбу или рождение ребенка – временный заем).

Суть гамейи проста: несколько человек вносят в общую кассу ежемесячные взносы. Официанты платят по $10 в месяц, предприниматели – иногда до $1000. Раз в месяц скопившиеся деньги забирает один из членов клуба – в порядке очереди. И так – по кругу, как в советской кассе взаимопомощи. Получается тот же беспроцентный кредит: просто раз в год у человека оказывается в руках его годовой заработок. Никаких бумаг – все основано на взаимном доверии. И соблазна сорвать куш и скрыться ни у кого не возникает: показания нескольких десятков свидетелей – достаточное основание для уголовного дела.

Женское лицо курортного бизнеса

Русские женщины, переехавшие на ПМЖ в курортные зоны вроде Дахаба, предпочитают бизнесом заниматься сами. Светлана Чистова открыла турецкую баню – Turkish Hamam – без помощи мужа-араба. Идея оказалась удачной: большинство туристов, оказавшихся в стране, где пресная вода на вес золота, даже в дорогих отелях не могут допроситься номера с ванной. А тут – джакузи, в котором можно сидеть хоть весь день, инфракрасная сауна и настоящий мыльный массаж, и все это за $70 с человека. В день в Turkish Hamam приходят до десяти человек.

Людмила и Юлия, владелицы «Русского ресторана» – самого дорогого заведения в городе, тоже замужем, но супругов к бизнесу и близко не подпускают, хотя у обеих не было поначалу ни малейшего предпринимательского опыта. Да он здесь, по их словам, и не требуется.

– Мы поняли одну простую вещь, которая определяет бизнес в любом маленьком арабском городе, – уверяет Людмила. – Вложения в навороченную кухню, оригинальное оформление, рекламу – все это деньги на ветер. Местные ходят обедать не туда, где вкусно и комфортно, а туда, где работает сосед или внучатый племянник. С туристами еще проще: они обедают там, куда их привел гид. А он, разумеется, привел туда, где комиссионные больше. Единственный способ выжить – нарабатывать связи с местными и контакты в турфирмах. Вот и все.

За судьбой «Русского ресторана» с интересом следят соседи – владельцы ресторана «Али Баба» Мустафа и Адель. По их мнению, русские дамы совершили большую ошибку, расположившись на втором этаже: ну кто будет тащиться наверх, чтобы посмотреть меню? Да и зазывалу внизу не поставишь: все пространство уже поделено между ресторанчиками, имеющими чилл-ауты у моря.

Впрочем, по словам русских бизнес-леди, с посещаемостью у них все нормально: ежедневно в ресторане обедают 20–25 человек. В обычном заведении клиентов раз в пять больше, но к конкурентам большинство заходят лишь выпить стаканчик сока. Клиенты же «Русского ресторана» чаще всего заказывают полноценный обед: средний счет в заведении – $20–25 на человека. По местным меркам – дорого.

Интернет за бесценок

Еще два-три года назад ресторан Юлии и Людмилы не был самым дорогим заведением в городе.

В маленький, но многообещающий курортный Дахаб бизнесмены-иностранцы – преимущественно немцы и австралийцы-деньги поначалу вкладывали охотно. Но в апреле 2006 года неизвестные террористы взорвали в Дахабе три бомбы.

После этого развитие предпринимательства в Южном Синае (и в Дахабе в частности) закончилось. Практически все местные бизнесмены предпочли покинуть город, продав за бесценок свои заведения.

Кто-то просто испугался, кто-то справедливо рассудил, что в ближайшие год-два зарабатывать будет просто не на ком: теракт надолго отпугнет туристов. Впрочем, уехали не все: русские, как водится, остались.

Владимир Макаревич арендовал местное интернет-кафе чуть ли не на следующий месяц после теракта. Предыдущий временный владелец, немец по происхождению, контракт на аренду помещения разорвал и уехал на родину, даже не успев продать компьютеры и прочую технику. Хозяин заведения, египтянин, понимал, что следующего арендатора найдет очень нескоро. Поэтому «сумасшедшему русскому», которому взбрело в голову заняться бизнесом в такой неподходящий момент, сдал кафе практически за бесценок – $500 в месяц.

– Он мне даже технику, оставшуюся от того немца, подарил, – рассказывает Владимир. – А иначе стоять бы его заведению без дела долгие месяцы. Зато теперь деньги терял я. Первые четыре месяца стабильно работал в минус: туристов в городе не было вообще, а на одних только местных много не заработаешь. Они в интернет-кафе ходят как на праздник: раз в неделю, когда берут day off. Потом понемножку вышел на самоокупаемость, даже прибыль получал в отличие от других «интернетчиков». Как? Очень просто: не выгонял желающих посмотреть порнофильмы.

Как выяснилось, выжидал и работал в минус Владимир не зря. Сейчас туризм в Дахабе потихоньку возрождается. В месяц его заведение приносит уже $2–2,5 тыс.

Договор аренды заключен с формулировкой: «Не менее 15 лет». Арендная плата, как водится, фиксированная.

Недвижимость по-бедуински

Впрочем, в Дахабе сейчас, как и повсюду на Синайском полуострове, основная «русская тема» – недвижимость.

Земля тут пока стоит сущие копейки: в Нуэй-бе – $70–80 за кв. м, в Дахабе – от $100 до 250 (чем ближе к морю, тем, понятно, дороже). Для того чтобы построить небольшой домик, достаточно всего 40 кв. м, еще останется место и для садика – участка земли, усыпанного галькой, из которой торчат два-три чахлых арбузных ростка. Сама постройка в «египетском стиле» – ресепшен, спальня, совмещенный санузел, кухня, все выложено плиткой, а сверху в три слоя покрыто пестрыми коврами – обойдется максимум в $5 тыс. Прибавьте $1 тыс. на электричество и немудреную мебель – вот практически и все основные затраты.

В месяцы туристического наплыва такой домик можно сдавать за $350–400, а в мертвый сезон его, скорее всего, снимут locals (постоянно проживающие на Синае европейцы), правда, уже за полцены.

Окупается домик за три-четыре года. Но подводные камни есть и здесь: на каждый метр синайской земли найдутся три бедуина, каждый из них считает себя ее законным правообладателем. Документация же так запутана, что разобраться, кому, собственно, из хозяев платить деньги, крайне непросто.

Андрей Хинский сменил Москву на Синайский полуостров года два назад: не хотелось прерывать занятия любимым дайвингом. Пока присматривал себе съемное жилье, приметил один из бедуинских домиков – правда, цена ($200) показалась ему высокой.

– Потом подумал, посчитал рентабельность... Ну и решил рискнуть. Разменял свою московскую однушку на халупу в спальном районе с доплатой, продал и вложил около $20 тыс. в строительство на Синае. Прибыль не тратил – вкладывал в новые дома, благо строятся они за месяцы.

Сейчас в собственности у Андрея шесть домов. В год они стабильно приносят ему $7–8 тыс.

– Единственная проблема – местная полиция, – жалуется Андрей. – За русскими домовладельцами она следит зорко. Зато у наших коллег-бедуинов – полная свобода. Например, сдают они вам дом на месяц и просят депозит в размере месячной платы – на тот случай, если что-нибудь поломаете. Срок аренды проходит, вы просите депозит назад, а они вам отвечают: «Мефиш филюс» («Нет денег»). После чего уезжают в горы недели на две. Единственный совет, который вам дадут в туристической полиции, – попытайтесь продать хозяйский холодильник и вентилятор. А с меня, как с иностранца, спрос другой: полгода назад была неприятная история, когда я предложил клиентам пожить у меня лишний месяц в счет депозита. Полиция приехала разбираться на следующий же день: пришлось в тот же день (за неделю до срока) возвращать деньги и долго доказывать, что я никого не кидал.

Анонимный бизнес

Андрей не единственный предприниматель-дайвер. По его словам, в любом из городков, расположенных на берегу Красного моря, живут русские дайверы, владеющие ресторанами, салонами и клубами (или долей в них). Впрочем, точно их число выяснить невозможно: большинство из них шифруются.

Илья (фамилию просил не называть) – из тех фанатов дайвинга, кто превратил хобби в образ жизни: переехал на ПМЖ в Шарм-эш-Шейх, нашел работу в местном дайв-клубе – инструктором для русскоязычных туристов. Зарплату получал по местным меркам неплохую ($700–800), но на красивую жизнь в дорогом Шарме не хватало. Да и зависеть от капризов соотечественников не хотелось.

Можно, конечно, было заняться бизнесом, но не хотелось отвлекаться от занятий дайвингом. И тут нашлось решение.

– Один мой друг, араб, решил арендовать пафосный ресторанчик на Nayama-Bay, – рассказывает Илья, – и как раз подыскивал себе партнера. Я продал свою квартирку – все равно возвращаться не собираюсь – и вошел в долю. Вложил я $100 тыс., сейчас получаю около $5 тыс. в месяц (в зависимости от сезона). При этом сам я к ресторану не имею никакого отношения: всем заправляет Анвар. Он профессионал, ему, как говорится, и карты в руки. А я спокойно занимаюсь дайвингом.

О том, что ему принадлежит один из самых дорогих ресторанов в Шарме, Илья предпочитает не распространяться: это только помешает дружить с местными и вести привольный образ жизни.

Но он знает несколько таких же «анонимных» бизнесменов, беззаботно употребляющих водку и гашиш. По его словам, недвижимостью эта публика не сильно дорожит, тем более что инвестиции в местный бизнес приносят больше, чем аренда этой самой недвижимости.

ИЗРАИЛЬ. От ремесла к высоким технологиям

Текст: Константин Криницкий

Про эту страну говорят, что у нее много истории, но мало географии. Действительно, по площади Израиль несколько меньше озера Байкал. Однако бывших наших граждан здесь больше, чем в любой другой стране мира, и бизнесменов с русскими корнями тоже предостаточно.

После московского холода и ритуальных «пиши-звони» полудрема в удобном кресле «боинга» – то, что нужно. Но вот лайнер мягко касается посадочной полосы аэропорта Бен-Гурион. Израильская зима приветствует солнышком и двадцатиградусным теплом. Вокруг – дикие родственники комнатных растений: дикая герань, дикое алоэ, еще что-то такое же «дикое». В климате, где больше полугода нет осадков, зима – пора цветения.

Экономика страны на подъеме. ВВП Израиля за 2007 год, по оценке МВФ, составит $31 767 на душу населения, что выводит страну с прошлогоднего 21-го на 18-е место в мире по этому показателю. Развивается бизнес, при этом довольно много русскоязычных израильтян обнаруживается в списке издания «Маарив» среди самых богатых граждан страны. На первом месте Лев Леваев – его состояние оценивается в 24 млрд шекелей ($6,67 млрд). Леваев известен как один из крупнейших диамантеров, торговцев бриллиантами. Впрочем, его бизнес действует во множестве различных сфер и в десятках стран мира, есть и проекты в России, самые известные – строительство «Москва-Сити» и ТЦ «Тверская Застава». Аркадий Гайдамак с состоянием в 14 млрд шекелей ($3,89 млрд) – на шестом месте. Его бизнес-проекты тоже выходят за пределы Восточного Средиземноморья. В Израиле Гайдамак знаменит общественной деятельностью и, похоже, имеет реальные шансы занять пост мэра Иерусалима. Однако нас в данном случае интересуют те, кто начинал в Израиле, что называется, с чистого листа.

Пионеры

Предприятий среднего и малого бизнеса в Израиле насчитывается более 375 тыс., это 93,7 % общего количества (около 400 тыс.) предприятий. Первым предпринимателям из-за «железного занавеса» пришлось начинать свою деятельность с нуля при практически полном отсутствии государственной поддержки, что можно видеть на примере Hlavin Cosmetics.

Зиска Хлавин прибыл в Израиль из Риги в 1973 году в возрасте 59 лет, имея лишь рецептуру нового дезодоранта. Биохимик Зиска увлекался созданием полезных в парфюмерии составов, правда, в СССР они так и не были востребованы. Пытаясь наладить производство, Хлавин пробовал получить помощь от государства. Все, что ему удалось, – арендовать старый армейский склад, нуждавшийся в капитальном ремонте, который пришлось делать самостоятельно.

В 1974 году Хлавин начал выпускать свое первое изделие – «Хлавилин». Он создал действительно качественный дезодорант и решил проблему сбыта, выиграв тендер на его поставку в армию. При этом армейские представители созвали международную пресс-конференцию, где обнародовали результаты тестов, которые прошел продукт. «Хлавилин» быстро стал известным и вышел на европейские рынки. Сегодня десятки наименований продукции Hlavin Cosmetics представлены в Израиле и еще в 29 странах мира.

Дело своего отца продолжает Филипп Хлавин, нынешний президент компании Hlavin Cosmetics. Ее стратегию он обозначает так: «Мы не воюем на рынке с такими гигантами, как Johnson Johnson, Procter Gamble. Здесь все просто: я не собираюсь играть на их поле, им же невыгодно играть на моем, потому что мы занимаемся нишами. Мы – нишевая компания. В этих нишах мы либо самые лучшие, либо среди лидеров».

Русский бизнес Израиля как явление стал заметен в период большой волны иммиграции начала 90-х, когда в страну приехали миллион репатриантов из Советского Союза. Тогда он имел самые простые формы, которые можно было рассматривать как своеобразную самозанятость. Цви Тореф, директор компании Vaikra и консультант госпрограмм развития частного предпринимательства, рассказывает: «В самом начале типичными бизнесами были русские продовольственные магазинчики, перевозки, домашние детские сады, ремонты квартир. Скажем так, ремесленные бизнесы. Человек зарабатывал своим ремеслом».

Цви репатриировался из Ленинграда в 1990 году, где занимал должность заместителя гендиректора крупного автотранспортного объединения. Вместе с Анатолием Чубайсом был сопредседателем клуба «Арендатор», откуда вышли члены знаменитой команды демократов-реформаторов. Приехав в Израиль, Цви Тореф начал работать во внешнеторговой компании, занимался поставками сырья из СССР для компании Coca-Cola. В 1993 году Цви, открыв собственную фирму, переключился на поставки стройматериалов на российский и украинский рынки. Бизнес неплохо развивался до кризиса 1998 года. «Тогда партнеры не смогли со мной работать из-за дороговизны. Была идея перевести производство в Россию, но для этого нужно было обзаводиться там масштабной базой. Можно было, скажем, выкупить Ленинградский завод алюминиевых конструкций за $1 млн. Варианты были, но на тот момент никто с инвестициями в Россию не спешил. Сейчас, я думаю, желающие нашлись бы, но картина уже совсем другая», – говорит Цви Тореф.

После дефолта 1998 года Цви пришлось расстаться со своим бизнесом, но теперь он не жалеет – работа консультанта при МАТИ (система региональных центров поддержки деловой инициативы при министерстве промышленности) неплохо оплачивается. Цви консультирует и начинающих, и опытных бизнесменов, когда те обращаются в МАТИ за поддержкой.

Алекс Лерман как раз представляет классический «ремесленный» бизнес, о котором рассказал Цви Тореф. Алекс прибыл в Израиль в 1991 году из Тольятти и, прежде чем сесть за баранку такси, перепробовал множество вариантов: рабочий на пластиковом заводе, охранник, сварщик, кладовщик... Своим теперешним занятием был бы доволен вполне, если бы не развитый общественный транспорт и налоги. Различные выплаты – в районе 40 % дохода. По его словам, на руки выходит от 6 до 10 тыс. шекелей в месяц ($1667–2778). Это без учета амортизации.

Алекс прикидывает: «Годовой пробег, грубо, – 100 тыс. км. Значит, когда закончится гарантия продавца, будет уже 200. На машине с таким пробегом и без гарантии много не заработаешь, нужно покупать новую. Беру 60 % наличными, остаток – на платежи под беспроцентную ссуду продавца на два года. Старую машину продам, она к тому времени потеряет в цене 30–35 %. Значит, чтобы оплатить основной взнос за новую машину и погасить предыдущую ссуду, мне нужно ежемесячно откладывать по 1600 шекелей ($444)».

Господдержка

Иммиграция 90-х вынудила израильское руководство принимать экстренные меры по обеспечению занятости прибывающих. Частично эта задача была решена с помощью упомянутой системы региональных центров МАТИ.

Говорит Цви Тореф: «Это действительно помогает человеку с момента зарождения идеи получить поддержку, причем поддержку на родном языке. И вас ведут до конца. То есть начиная с первой встречи и дальше – курсы, просчет идей, возможность получения льготных кредитов. Имея такое сопровождение, человек даже чувствует себя совершенно по-другому».

Арнольд Гоноровский, совладелец магазинов сети «Нева», воспользовался услугами МАТИ дважды: «Мы получили с их помощью первый кредит на 35 тыс. шекелей в самом начале, в 2001 году. Сами мы с напарником вложили в первый магазин 120 тыс. шекелей. Второй раз брали кредит уже на 400 тыс. шекелей ($111,1 тыс.), при этом наличными получили 250 тыс., а оставшиеся 150 тыс. вложили в банк как гарантию под залог наших долговых обязательств. В конечном итоге мы вышли на бизнес с ежемесячным оборотом свыше $1 млн».

МАТИ предлагает несколько схем с размером кредита от 20 до 600 тыс. шекелей и ставкой от 3 до 7,25 % годовых. Ставка в коммерческих банках несколько выше, но и она выглядит вполне приемлемой, однако Гоноровский не считает Израиль кредитным раем: «Местные банки выплачивают около 3 % по вкладам, кредитуя предпринимателей под 9 % при 3–4% инфляции. Украинские и российские банки берут 13–14 %, но инфляция на той же Украине – 9 %».

Кроме прямой поддержки предпринимательства государственные средства идут в научные разработки. Есть даже эффективная, многократно опробованная схема реализации так называемых проектов start-up. В стандартном варианте это выглядит так: подробное описание технологически новой идеи направляется в венчурный фонд (зачастую государственный). Изобретатель подписывает с фондом договор о взаимном участии в проекте, получает финансирование. Когда конечный продукт выходит на рынок и показывает там свою эффективность, его продают вместе с зарегистрированной фирмой-правообладателем и делят вырученные при продаже средства между инвестором и разработчиком.

Ставка на hi-tech

Современный Израиль – один из мировых лидеров в области высоких технологий. Местная природа скупа на полезные ископаемые. Но высокие технологии от минеральных ресурсов не зависят, здесь важны мозги, а с ними в Израиле все в порядке. К тому же эта сфера постоянно подпитывается иностранными инвестициями.

Цви Тореф добавляет к этому свой комментарий: «Если раньше у каждого израильского предпринимателя была мечта продать по велосипеду каждому китайцу, то теперь – создать стартап и продать американцу».

Как известно, такая схема прекрасно сработала в случае с программой ICQ тель-авивской компании Mirabilis, в 1998 году проданной за $407 млн американскому гиганту America Online (AOL). Четверке основателей Mirabilis было тогда по двадцать с небольшим. Один из них, разработчик знаменитой «аськи» Яир Голдфингер, – основной инвестор проекта Strategy Runner, мирового лидера онлайновой биржевой торговли, основателями которого были молодые программисты, говорящие между собой по-русски.

Рассказывает Анна Беккер, президент компании Strategy Runner: «Идея родилась в 1999 году, когда мы решили построить систему автоматического трейдинга, чтобы робот играл вместо человека. Тогда мы и создали эту инфраструктуру, но до 2001 года были в „гаражном“ состоянии. То есть у нас был небольшой офис, и мы пытались найти инвестора. Сделали proof of concept – доказательство, что такой робот может зарабатывать деньги. А в 2001 году получили первую инвестицию от Яира Голдфингера, разработчика и основателя ICQ».

В Израиль Анна приехала из Москвы подростком. Академическое образование, включая докторскую степень, получила в хайфском «Технионе» – учебном заведении, подарившем миру двух нобелевских лауреатов. В конце 90-х работала во Франции, где занималась программным обеспечением бизнес-стратегий, тогда и появилась идея Strategy Runner. Созданный робот – комплексное решение для биржевого игрока, выстроенное с участием трейдеров мирового класса. На сайте компании можно подписаться на одну из 300 стратегий или сформировать из них кейс. Вся информация о состоянии счета поступает мгновенно.

Анна продолжает рассказ: «Наша компания небольшая, но мы известны, и если кто-то работает с крупным брокером, скорее всего, Strategy Runner там тоже присутствует. Потребовалось несколько лет, чтобы заработать репутацию, доказать, что у нас надежный продукт и, что немаловажно, высокий уровень поддержки».

Ежемесячно сайт компании посещают десятки тысяч человек, а количество трансакций превышает полмиллиона. Бизнес растет, и этот рост может быть ограничен лишь количеством участников биржевой игры, которых уже сегодня в мире больше 40 млн. Сервис Strategy Runner работает на всех известных мировых биржах; более полусотни серверов Runner стоит в Америке.

Высоким технологиям есть место и в косметике. Сбыт израильских косметических компаний сосредоточен в основном в США и ЕС. Чтобы успешно работать на таких агрессивных рынках, необходимо иметь репутацию производителя продукции мирового класса. Рассказывает Филипп Хлавин: «Наша сила – в технологиях, большая часть которых была разработана еще отцом. Они позволяют нам из базовых компонентов, которые имеются в распоряжении любого производителя косметики, получить наиболее эффективный продукт».

В качестве примера Филипп упомянул крем на основе масла жожоба: «Hlavin – единственная в мире фирма, использующая 25 % масла жожоба в креме, обычно концентрация масла ограничивается 2 %. Проблема технологическая, при столь высоком содержании масла крем теряет свои потребительские свойства, и пока она решена лишь технологами Hlavin Cosmetics».

Праздник – дело серьезное

По богатству предложения рынок праздничных услуг в Израиле сопоставим с московским, перечень всевозможных «аттракций» занимает страниц пять печатного текста. То есть конкурентная нагрузка в этой сфере весьма велика.

Рина Телесина – владелец дома свадебной моды LeRina и агентства «Праздник». В 1999 году она вместе с семьей прибыла в Израиль из Ростова-на-Дону, и уже в конце того же года начало свою работу агентство «Праздник», созданное для оказания услуг в организации торжественных мероприятий, в том числе свадеб.

О национальных особенностях свадебных обрядов Рина говорит следующее: «Ментальный момент, конечно, присутствует, но если мы возьмем марокканскую свадьбу, то это будет израильская свадьба с традиционными марокканскими элементами. То же можно сказать про выходцев из других стран. Если говорить о русских клиентах, то, когда мы начинали работать, к нам часто приходили люди, для которых было важно общаться на русском языке. Теперь к нам приходят ребята, для которых не проблема объясниться на иврите, но они выбирают нас просто потому, что их устраивает наш сервис».

Свадьба обычно длится один вечер, церемония проводится в зале торжеств, начинается в районе 19 часов, заканчивается ближе к часу ночи. Общая стоимость заказа зависит от набора услуг: так, видео– и фотосъемка мероприятия обойдется в $1250–1550, диджей с двумя музыкантами, включая оформление сцены, – $1300, конферансье – примерно $300. Плюс аренда зала, лимузин, фейерверки, артисты, бар, дополнительное освещение и т. д.

Провести торжество «на уровне», да и просто вкусно поесть – не проблема. В стране, где прием пищи превратился, по словам самих израильтян, в еврейский национальный вид спорта, рестораны есть везде и на любой вкус. От дальневосточных китайско-вьетнамских до аргентинского «Эль-Гаучо» и сетей фастфуда «Макдоналдс» и «Бургер Ранч». Русские заведения тоже давно уже не экзотика.

Яна Левинзона наверняка многие помнят как участника команды КВН «Одесские джентльмены». В начале 90-х Ян уехал в Израиль. Был начальником отдела крупной туристической компании, занимался организацией средиземноморских круизов. Затем стал ведущим программы «Семь сорок» на телеканале «Израиль плюс». Передача выходит в пятницу в 19:40 (те самые «семь сорок»), то есть в пик прайм-тайма. Формат передачи – телевизионное кафе, гости которого – известные и интересные люди: звезды эстрады и кино, спортсмены, ученые; там побывали даже израильские премьер-министры Барак, Нетаньяху, Ольмерт. По совместительству Ян Левинзон является владельцем именного ресторана «У Левинзона» в Ришон ле-Ционе (город в 12 км к югу от Тель-Авива).

Говорит Ян Левинзон: «Это русский ресторан. В нем могут одновременно находиться до 400 человек. Разумеется, ресторан назван „У Левинзона“ не случайно. Мне кажется, есть некий кредит доверия, который позволяет людям надеяться на то, что им здесь понравится. Это и большая ответственность, конечно, и мы стараемся быть хорошим рестораном, во всяком случае, музыканты у нас работают, на мой взгляд, лучшие в Израиле. Они, кстати сказать, и в программе телевизионной участвуют. Борис Салибов, режиссер передачи „Семь сорок“, ставит все то, что происходит на нашей сцене. Мы стараемся получить какое-то преимущество на сцене, потому что получить преимущество в зале, „на еде“, сложно: у нас есть свои, как говорят, фишки, но, думаю, в каждом ресторане что-то свое фирменное есть.

Все это мы делаем вместе с Леонидом Тетельманом, он много лет этим занимается, он очень надежный и достойный человек, что нечасто бывает в любом бизнесе. Мы считаем, что в наш ресторан может прийти каждый человек, получающий какую-то зарплату. То есть вопрос не в том, хватит денег или нет, а в том, что если у него есть в голове пойти в ресторан, как говорили в Одессе, то материально он пойти может. Это стоит 150 шекелей, или $40 с человека, – примерно минимальная дневная зарплата. Сюда входит программа, танцы до утра, еда, ликеро-водочные изделия без ограничений. Согласитесь, трудно в Москве за $80 сходить с девушкой в ресторан, угостить ее вином, потанцевать и посмотреть какую-то программу с участием известных артистов. Думаю, это нереально.

Это очень важное качество ресторана – чтобы он был доступен. Я часто слышу от людей 70-летних, которые сюда приходят: «Вы знаете, я вот сегодня первый раз в жизни пришел в ресторан». Мы над этим не задумываемся, а человек прожил всю жизнь в небольшом каком-то городке. Прожил очень скромную такую жизнь. И вот он первый раз в жизни пришел в ресторан в 70 лет! Я это слышал неоднократно. Мы часто видим, что сюда приходят компании пенсионеров, сюда приходят компании совершенно простых людей. И меня радует очень, что здесь, в Израиле, себе это может позволить любой.

Еще я на передаче часто встречаю известных актеров, ученых, врачей, израильских политиков первого уровня. Привожу их сюда. Им это тоже очень любопытно и интересно».

Победа абсорбции

Цви Тореф говорит, что сегодня очень трудно найти сферу бизнеса, где не было бы выходцев из бывшего СССР. Тот факт, что русские оказали и продолжают оказывать влияние на израильское общество, бесспорен хотя бы в силу их многочисленности. Но именно это обстоятельство может подталкивать к формированию специфически секторального бизнеса – часто приходилось слышать о «сепаратизации» русского сектора. Однако Цви считает так: «Сегодня невозможно работать только на русской улице. Хотя нас много, этого недостаточно. Раньше в некоторых русских супермаркетах даже ценников на иврите не было. Я как-то водил на экскурсию в такой магазин гендиректора министерства абсорбции. Она вошла и ничего не может понять. Пришлось переводить. Сегодня такое уже вряд ли возможно».