Библиотека Mosbiblio

Книга «Зимми» (французское издание – 1980 г., английское – 1985 г.) считается незаменимой для желающих получить наиболее глубокое представление о доктрине и практике ислама по отношению к зимми – неарабским и немусульманским общинам в странах Ближнего Востока, то есть в странах, подпавших под владычество мусульман после арабского завоевания. В ходе глубокого научного анализа автор умело отделяет факты от наслоившихся на них мифов. Исследовательница привлекает огромное количество документов, относящихся к различным эпохам и регионам, и наглядно описывает историю и судьбу зимми. Многие из документов публикуются впервые. Этот труд позволяет современному читателю – специалисту и неспециалисту – уяснить крайне существенный аспект сложной жизненной ситуации на Ближнем Востоке.

ОБ АВТОРЕ
БАТ– ЙЕОР (Bat Ye’or, Bat Yeor, настоящее имя -Гизель Литман) – египетская еврейка.

В период власти Насера ей пришлось бежать в Лондон. С 1960 г. она живет в Швейцарии. Бат-Йеор – это псевдоним, означающий «Дочь Нила». На протяжении последних двадцати лет Бат-Йеор занимается изучением жизни немусульманских меньшинств в странах ислама.

Ее первое исследование вышло в свет на французском языке в 1971 г., а затем, в 1974 г., в значительно расширенном виде – на иврите. Ее последний серьезнейший труд, связанный с этой тематикой, издан в Париже в 1991 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ
[1]

Жак Эллю

(Жак Эллю – известный французский юрист, историк и социолог, профессор факультета права Института политических учений в Бордо).

Книга Бат-Йеор «Зимми» – очень важная книга, поскольку она рассматривает одну из самых острых проблем наших дней. Ее значение определяется как актуальностью предмета – реальным применением в современном мире исламской доктрины в отношении немусульман, так и болезненностью темы. Пятьдесят лет назад вряд ли кого-нибудь заинтересовала бы проблема условий существования немусульман в исламском мире. Возможно, это стало бы темой исторической диссертации, интересной разве что специалистам, или предметом анализа юриста – я имею в виду такие работы, как исследование М.Годефрой-Демомбинес, а также труды моего старшего коллеги Г.-Х.Босквета, очень много писавшего о различных аспектах исламского закона и истории. Правда, их исследования не привлекли ни малейшего внимания широкой публики. Вполне возможно, эта тематика могла вызвать и далекую от каждодневных треволнений философскую и теологическую дискуссию.

Полагали, что все относящееся к исламу и мусульманскому миру принадлежит лишь прошлому – если не мертвому, то уж во всяком случае не более живому, чем христианское средневековье. На осознание единства исламского мира над и помимо всех политических и культурных различий. Мусульманский мир достиг новой, третьей стадии в своем «возрождении». Конечно, нельзя не замечать конфликтов, постоянно вспыхивавших между мусульманскими государствами, а также различий их интересов. Но эти различия не должны заслонять от нас реальности более фундаментальной: религиозного единства мусульманских стран, находящихся в оппозиции ко всему немусульманскому миру. Наблюдается интересный феномен: можно сказать, что именно «другие» – «коммунистические» и «христианские» – страны усиливают единство мусульманского мира, играя роль своеобразного «компрессора», способствующего его консолидации.

Наконец (и это, несомненно, способствовало наступлению последней стадии), в мусульманских странах были обнаружены запасы нефти, что привело к возрастанию в огромной степени экономической мощи исламского мира. В этом процессе, взятом как целое, можно различить три последовательные ступени: политическая независимость – религиозное возрождение – экономическая власть. Процесс этот менее чем за полстолетия изменил лицо мира. И уже в наши дни мы являемся свидетелями осуществления широкой программы распространения ислама, включая строительство мечетей повсюду, даже в СССР, распространение арабской литературы и культуры и возрождение интереса к истории ислама.

В наши дни исламский мир во всеуслышание заявляет, что именно он был колыбелью цивилизации – во времена, когда Европа была погружена в пучину варварства, а государства Дальнего Востока распались на отдельные, не связанные друг с другом части. Ислам как исток всех наук и искусств – постоянно развивающаяся и обновляющаяся идея. Она завоевала многих сторонников во Франции. В англоязычном мире она не пользуется столь уж большой популярностью (хотя не стоит забывать «Черных мусульман» в Соединенных Штатах). Если я пользуюсь ситуацией во Франции как неким мерилом, так это только потому, что она может служить характерным примером влияния идей ислама.

Как только касаешься проблем, связанных с исламом, понимаешь, что затрагиваешь предмет, возбуждающий очень сильные чувства. Во Франции, например, более не позволительно критиковать ислам или арабские страны. Этому можно найти несколько объяснений: во-первых, французы обременены комплексом вины, так как они выступали в Северной Африке в роли захватчиков и колонизаторов, и этот комплекс лишь увеличился после войны в Алжире: общественное мнение решительно прониклось чувством симпатии к недавнему противнику. Далее было обнаружено (и это в значительной мере правда), что в течение столетий западная культура недооценивала вклад мусульман в развитие мировой цивилизации. Теперь же – бросились в противоположную крайность. Наплыв во Францию рабочих-иммигрантов из арабских стран привел к созданию в обществе вполне определенной прослойки, с точки зрения массового сознания презираемой и несчастной. Поэтому многие интеллектуалы, христиане и некоторые другие группы стали проявлять к арабам совершенно некритические аффектированно-благосклонные чувства. Таким образом, в общей реабилитации ислама наметилось два пути. Во-первых, постоянно возрастает число явно дидактических по своему содержанию публикаций, где главная цель – «ликвидация предубеждений и фальшивых концепций относительно доктрины и обычаев ислама». Эти работы «демонстрируют», что совершенно не соответствуют истине утверждения, будто арабы были жестокими завоевателями и сеяли террор и смерть среди народов, не соглашавшихся подчиниться им. Слухи о нетерпимости арабов сильно преувеличены; наоборот, ислам – сама терпимость. И это ложь, что женщины в исламском обществе занимают подчиненное положение. И лгут, когда утверждают, что джихад (священная война) велся ради приобретения материальных благ и т.д. Другими словами, все, что воспринималось исторически как нечто само собой разумеющееся, рассматривается теперь как пропаганда. Таким образом, в общественное сознание было внедрено претендовавшее на статус истинного фальшивое представление об исламе. В этой связи всегда приводятся как доказательства духовно глубокие толкования Корана, а также тезис о превосходных манерах и обычаях, распространенных в исламских странах.

Но это еще не все. В некоторых западноевропейских странах ислам вызывает особенное интеллектуальное восхищение. Христианство более не обладает влиянием, оно подвергается очень сильной критике; коммунизм утерял свой престиж и перестал рассматриваться как оплот надежды; религиозные же потребности европейцев настоятельно требуют новых форм выражения. И тут ислам оказался как раз кстати. Это уже не предмет для обмена мнениями между интеллектуалами, но, скорее, аутентичная религиозная концепция. Несколько французских властителей дум совершили рекламно-театральное обращение в ислам. Ислам предстает как религия, обладающая огромными преимуществами в сравнении с христианством; большим пиететом пользуется исламский мистицизм. Напоминают, что три религии, базирующиеся на Библии (иудаизм, христианство и ислам), взаимосвязаны друг с другом. Все они считают Авраама своим прародителем, и последняя, самая поздняя, вполне естественно, должна быть самой передовой из трех. Я нисколько не преувеличиваю. Среди французских евреев имеются серьезные интеллектуалы, надеющиеся если не на слияние, то, как минимум на конвергенцию этих трех религий.

Столь бурный интерес европейцев к исламу можно объяснить лишь тем, что – хотим мы этого или нет – ислам представляет себя в качестве религии, имеющей универсальную цель, и провозглашает себя единственной истинной религией. В этом пункте у нас не должно быть иллюзий: ни одно место на земном шаре не находится в стороне от процесса распространения и утверждения ислама. Теперь, когда ислам обладает военной и экономической силой, он будет пытаться расширить свои границы повсюду, даже в Великобритании и США. На эту экспансию (уже третью за время существования ислама) не следует реагировать расистскими методами, противопоставлять ей ортодоксальный догматизм, преследования или военную силу. Ответ должен лежать в духовной и психологической плоскости (причем желательно избегнуть ложного комплекса вины). И разумеется, он должен базироваться на строго научном подходе.

Что же имело место в действительности? Что было на самом деле: жестокость исламских завоеваний или величие Корана и его сострадание к обездоленным? Какая точка зрения наиболее корректна в отношении доктрины ислама и ее применения к повседневной жизни в исламском мире? Причем анализ, в особенности в отношении определенных положений мусульманской доктрины, должен быть проведен со всей серьезностью. Не-возможно понять мусульманский мир исходя из неких общих принципов, ибо в ислам влились сотни различных культур. Невозможно изучить все доктрины, все традиции и взаимовлияния, участвовавшие в этом процессе. Такой анализ может быть предпринят только относительно определенных, вполне специфических вопросов, и только таким образом можно будет отделить правду от лжи.

Именно в этом контексте следует рассматривать книгу Бат-Йеор «Зимми»: она может служить примером того, как должна вестись эта задевающая нас всех за живое дискуссия. Я не собираюсь здесь ни пересказывать книгу, ни отдавать должное ее достоинствам; я хочу просто подчеркнуть ее своевременность и важность. Зимми – это люди, живущие в исламском обществе, но не принадлежащие к исламу (евреи, христиане и иногда – язычники). Эти люди обладают особым социальным, политическим и экономическим статусом, и для нас чрезвычайно важно знать, как обращались – и до сих пор обращаются – с ними. Следует осознать всю значимость этого вопроса: она выходит за рамки анализа условий существования в исламском мире одной из социальных групп. Читатель убедится, что во многих смыслах положение зимми сходно с социальным статусом крепостного в средневековой Европе. Статус крепостного, однако, был результатом определенных исторических обстоятельств, таких, например, как трансформация системы рабовладения, возникновение феодализма и т.д. Но когда исторические условия изменились, стало меняться и положение крепостных, и в конце концов эта социальная группа полностью исчезла.

Однако данная схема неприменима к зимми: его статус не был продуктом исторического случая, он должен был быть таким исходя из догматов религии и в соответствии с исламской точкой зрения на мир. Другими словами, положение зимми было выражением абсолютной, неизменной, теологически обоснованной исламской концепции взаимоотношений между мусульманами и немусульманским миром. Это не историческая случайность, любопытная лишь в ретроспективе, но необходимое условие существования. Поэтому книга имеет для нас двоякий интерес: во-первых, сама по себе, как историческое исследование, написанное на основе исторических источников с применением методов исторического анализа; во-вторых, как современное явление, вызывающее значительный интерес по причине происходящей на наших глазах эскалации идей ислама. Книга Бат-Йеор злободневна. Нам следует знать совершенно точно, как мусульмане поступали с этими покоренными ими, но необращенными народами, потому что точно так же они поступают с ними в наши дни и будут поступать в будущем.

Возможно, мои слова звучат для кого-то не совсем убедительно. Ведь, как известно, идеи и концепции могут со временем претерпевать изменения. Христианская концепция Бога или Иисуса Христа в наши дни уже не та, что была в средние века, и каждый может сам при желании подобрать соответствующие примеры. Но в исламе (и это мне представляется наиболее поразительным и интересным в нем) основополагающие концепции не подверглись изменениям. Концепции изменяются в гораздо большей степени, если они не заключены в неподвижную идеологическую оболочку. Так, например, римский имперский режим был куда более гибким, нежели сталинизм, и именно потому, что он не обладал жесткой идеологической структурой, способствующей его окостенению. Социальная организация, базирующаяся на идеологической системе, стремится воспроизводить себя наиболее точным образом. Ислам, даже в большей степени чем христианство, претендует быть абсолютной религией, то есть идеологией, утверждающей, что именно она дает определенную форму социальному порядку, общественным отношениям и каждому моменту в жизни отдельного человека. Таким образом, ислам – в противоположность остальным формам социальной жизни – имеет тенденцию к неподвижности, «известкованию». Известно, что исламская доктрина в целом (включая ее религиозный аспект) получила законченное юридическое выражение. Все важнейшие тексты подвергались юридическому способу интерпретации, а каждое положение (даже из духовной сферы) приобрело юридическое толкование. Следует понять, что эта страсть к легализации имела вполне определенную направленность: зафиксировать отношения, остановить время, определить раз и навсегда значение слов, придать неизменную форму той или иной интерпретации. Все, что связано с юрисдикцией, развивается очень медленно и с большим трудом поддается каким бы то ни было изменениям. Конечно, может быть эволюция в решении актуальных вопросов юриспруденции. Но когда имеется текст, к которому относятся как к самому авторитетному источнику, всякая интерпретация рассматривается как возвращение к этому тексту и любая инновация обречена на неудачу.

А ведь именно это и случилось с исламом. При исследовании какого-либо исламского понятия или институции прошлого следует помнить, что пока базисный текст (а в нашем случае это Коран) остается неизменным, всегда можно вернуться к первоначальным принципам и идеям – какие бы изменения они не претерпели. В особенности это относится к исламу, поскольку он достиг в своем развитии необычной стадии: интеграции религиозной, политической, моральной, социальной, юридической и интеллектуальной сторон жизни, образовавших, таким образом, единое целое, в котором каждый элемент составляет интегральную часть.

Однако зимми – предмет достаточно противоречивый. В буквальном переводе это слово означает «протеже» или «персона, находящаяся под покровительством». Современные защитники ислама цепляются за буквальный смысл этого слова: они утверждают, что зимми никогда не подвергались преследованиям или унижениям (за исключением отдельных нехарактерных случаев). Наоборот, они находились под защитой властей. Разве это не лучший пример либерализма ислама? Вот – люди не приемлют ислам и тем не менее находятся под защитой властей! Я прочел огромное количество книг, утверждающих, что ни одно общество или религия не были столь терпимы к социально-религиозным меньшинствам в своей среде, как ислам. Эта аргументация использовалась, чтобы заклеймить позором средневековое христианство (которое я, со своей стороны, не имею никакого желания защищать) – ведь ислам никогда не знал ни инквизиции, ни «охоты на ведьм».

Даже если мы примем в расчет эти двусмысленные аргументы, давайте ограничимся на первый раз лишь выяснением того, что понимать под определением «персона, находящаяся под покровительством». Сразу возникает вопрос: покровительство – ради чего? Если этот «чужеземец» живет в странах ислама, ответ напрашивается сам собой: ради защиты от мусульман. Следует со всей ясностью отдавать себе отчет, что уже понятие «протеже» содержит в себе скрытую враждебность. Сходный с этим социальный институт существовал в античном мире, где «клиент»-чужестранец воспринимался всегда как враг. И с ним следовало обращаться как с врагом, даже если и не было никакого состояния войны. Но если этот чужестранец приобретал покровительство главы знатного рода, он был застрахован против любого акта агрессии со стороны римских граждан. Это означает также, что персона, находившаяся под покровительством, на самом деле не обладала истинными гражданскими правами.

Читатель этой книги убедится, что права и обязанности зимми определялись договором между покровительствуемым (или группой, к которой он принадлежал) и группой мусульман. Этот договор имел юридический аспект, но был по сути своей тем, что мы бы назвали «неравный контракт»: зимма (покровительство) – носила уступительный характер. Из этого следуют два вывода: первый состоит в том, что лицо, уступающее покровителю те или иные права, должно иметь полное право и отменить в одностороннем порядке действие договора. Если это не предусмотрено, контракт перестает быть «консенсусом», достигнутым двумя сторонами. Наоборот, он приобретает крайне двусмысленный характер. Лицо, допускающее заключение соглашения, становится единственным лицом, правомочным решать относительно объема прав, уступаемых другой стороной; отсюда проистекает огромное разнообразие условий в соглашениях между зимми и мусульманами, дошедших до наших дней. Второе следствие состоит в том, что ситуация, складывающаяся в результате заключения договора, прямо противоположна той, что рассматривается в теории прав человека, где только благодаря простому факту бытия человек автоматически становится обладателем определенных прав, и те, кто не уважают их, занимают ошибочную позицию. В случае уступительного договора, напротив, одна из сторон пользуется правами только постольку, поскольку другая признает их в договоре, и лишь до тех пор, пока договор сохраняет силу. Как личность лишь благодаря факту своего существования такой человек не обладает никакими правами. И это и есть основополагающее условие существования зимми. Как я уже объяснял выше, эта фундаментальная предпосылка оставалась и остается неизменной на протяжении всей истории, ибо она – не результат исторических изменений, а глубоко укорененная в исламской культуре концепция.

И с точки зрения сегодняшнего, весьма воинственного ислама немусульмане не обладают какими бы то ни было признанными правами. В исламском обществе немусульмане обладают лишь доставшимся от прошлого статусом зимми; вот почему является фантазией и иллюзией идея разрешения конфликтов Ближнего Востока путем создания федерации, включающей Израиль в группу мусульманских народов или государств или в иудео-исламское сообщество. С точки зрения мусульман такие вещи просто немыслимы. Сам термин «покровительствуемый» может иметь два совершенно противоположных значения в зависимости от того, рассматривается ли он в моральном или в юридическом смысле, и здесь – суть современных споров о природе ислама. К несчастью, этот термин следует рассматривать именно в юридическом смысле. Я очень хорошо осознаю, что мне могут возразить и указать, что зимми не обладали какими бы то ни было определенными правами. Да, действительно. Но они обладали уступленными правами. И именно в этом суть вопроса. В соответствии с Версальским договором 1918 [2] года Германии со стороны победителей гарантировалось определенное количество прав, и это называлось словом «диктат». Данный пример показывает, как трудно исследовать вопросы подобного рода, так как умозаключения каждого исследователя варьируются очень широко в зависимости от его позиции, и истинно научное, объективное исследование становится крайне трудным делом. Правда, лично я не верю в объективность гуманитарных наук; в лучшем случае ученый может быть настолько честен, чтобы принимать во внимание свои собственные предубеждения. И все же именно потому, что при рассмотрении всех вопросов, связанных с исламом, эмоции неизбежны, исследование этого предмета представляется мне делом своевременным и необходимым.

Итак, может возникнуть вопрос: действительно ли настоящая книга – серьезное научное исследование? Я рецензировал «Зимми» после ее первого выхода в свет в ведущей французской газете [3]. Следует заметить, что французское издание было гораздо менее полным, нежели это, в особенности в отношении документов, примечаний и приложений, составляющих весьма существенную часть книги. В ответ на мою рецензию я получил очень резкое письмо от моего коллеги, известного ориенталиста, утверждавшего, что книга полемична и не может рассматриваться серьезно. Его критицизм, однако, свидетельствовал о том, что сам он не прочел книгу, и наиболее интересным в его аргументах было то, что (базировался он на моей статье) они косвенно свидетельствовали о глубине исследования Бат-Йеор.

Во– первых, он начинает статью апелляцией к авторитетам, упоминая определенные труды, высокий научный уровень которых для него не подлежит никакому сомнению (например, работы профессоров С.Д. Готейна, БЛьюиса и Н.Стиллмана). По его мнению, авторы этих трудов положительно относятся к исламу и утверждают его терпимость по отношению к немусульманам. Я передал это мнение Бат-Йеор, уверившей меня в том, что она лично знакома со всеми тремя авторами и прочла все их публикации, относящиеся к тематике книги. Принимая во внимание область интересов Бат-Йеор, было бы удивительно, если бы дело обстояло по-другому. Она утверждала, что внимательное чтение их работ отнюдь не дает оснований для столь односторонней интерпретации.

Какие же принципиальные аргументы выдвинул наш критик против исследования Бат-Йеор? Во-первых, он считает, что нельзя выводить никаких обобщений относительно положения зимми, так как условия их существования варьировались в очень значительной степени. Но именно об этом и говорит Бат-Йеор в своей воистину мастерски построенной книге: используя общеизвестные источники, она, тем не менее, смогла представить документы, позволяющие нам получить точное представление об этих различиях, соотнося их с ареалами проживания зимми: в Магрибе или в Персии, на Арабском полуострове или в других местах. И хотя мы наблюдаем значительное разнообразие в положении зимми, это ни в коей мере не меняет базисную основу их существования.

Второй аргумент, выдвигаемый нашим критиком, состоит в том, что, по его мнению, «преследования», которым подвергались зимми, слишком преувеличены. Он говорит лишь о нескольких «взрывах народного гнева». Но именно в этом вопросе и проявляется предубежденность критика.

«Взрывы народного гнева» были на самом деле (и исторические свидетельства подтверждают это) весьма многочисленными, и очень часто они сопровождались массовыми убийствами зимми. И в наши дни мы не можем не замечать гонений на евреев и христиан во всех странах, захваченных арабами и турками. Причем гонения эти часто проходят, как и раньше, при молчаливом попустительстве властей. Действительно, за зимми признавались определенные права; но в тех случаях, когда «гнев народный» возрастал, они оказывались почему-то совершенно беспомощными и лишенными всякой защиты, что очень напоминало погромы более позднего времени. Мы можем смело сказать, что в этом вопросе наш почтенный критик демонстрирует свою научную несостоятельность!

В– третьих, он утверждает, что зимми обладали как личными, так и гражданскими правами, но не будучи юристом, он не смог увидеть различия между личными и уступительными правами. Об этом аспекте прав зимми уже говорилось выше, и в действительности оказывается, что это утверждение нашего критика (как демонстрирует глубокий и тщательный анализ Бат-Йеор) не имеет под собой никакой исторической основы.

Другой его аргумент состоит в том, что наивысший расцвет еврейской культуры произошел именно во времена господства ислама и что евреи рассматривали государства, в которых они жили, как свою родину. Что касается уровня культуры, то он очень различался в разные периоды и в разных странах. Действительно, в некоторых мусульманских странах в определенные исторические периоды евреи и христиане достигали высокого уровня культуры и большого влияния; но Бат-Йеор вовсе не отрицает этого. И в любом случае, в самом этом факте нет ничего экстраординарного: например, в древнем Риме в первом веке рабы (оставаясь рабами), случалось, занимали очень высокое положение в обществе, проявляя свою профессиональную активность в таких требующих интеллекта областях, как медицина, образование, инженерное дело. Они были предпринимателями и даже имели своих рабов! Положение зимми и статус раба в поздней Римской империи вполне сопоставимы друг с другом. Зимми играли важную роль в экономике тех стран, где они проживали (что ясно показано в книге Бат-Йеор), и могли быть вполне «счастливы», и, тем не менее, их всегда относили к низшей социальной группе. Хотя их статус варьировался в значительной мере в зависимости от времени и места проживания, основной характеристикой его всегда были зависимость и потеря прав.

Исследуем утверждение о том, что зимми рассматривали государства, в которых жили, в качестве своей родины. Что касается христиан, это никогда не было верным. Евреи же столь долгое время были разбросаны по всему миру, что они просто не имели альтернативы. И все же мы знаем, что реальная «ассимиляция» началась только в наши дни, в современных западных демократиях. Наконец, оппоненты Бат-Йеор утверждают, что лишь в наше время произошло ухудшение в положении евреев мусульманских стран. И условия существования зимми не должны сводиться к тем, в которых они очутились в XIX – XX столетиях. Я могу только спросить этих критиков, не руководит ли ими искушение гармонизировать прошлое? Примечательное соответствие между историческими источниками, повествующими о реальных событиях, и основополагающими текстами мусульманских авторитетов позволяет сделать вывод о том, что изменения в положении зимми на протяжении двух последних столетий не были столь уж существенными.

Я столь долго рассматриваю доводы критиков Бат-Йеор только потому, что чувствую необходимость подчеркнуть научный характер ее книги. Со своей стороны, я считаю это исследование глубоко честным, напрочь лишенным поверхностной полемичности и настолько объективным, насколько это возможно. Правда, следует принять во внимание, что я принадлежу к школе историков, считающих полную объективность исследования недостижимой мечтой. В книге имеется интересный и разнообразный документальный материал, который используется корректно и со знанием дела. Книга исторична в лучшем смысле этого слова, то есть автор всегда находит для каждой ситуации надлежащий исторический контекст. Поэтому я рассматриваю эту книгу как мастерский и очень значительный труд.

В то же время, в плане «живого контекста» современной истории, описанного мною выше, книга содержит ясное предупреждение. Мир ислама не изменил свою точку зрения на немусульман, а значит, сохраняется грозная опасность для всех могущих силой обстоятельств однажды очутиться под его властью. И мы не должны забывать об этом.

Бордо, май 1983 года

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРКИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
В 622 году приглашенный «Ансаром» – группой язычников, обращенных в ислам – Мухаммад (Магомет) во главе кучки последователей покинул Мекку и отправился в Ятриб (Медину). Население Медины ко времени прихода туда Мухаммада было смешанным. Оно состояло из многочисленных кланов, исповедовавших политеизм, и еврейских общин, уже долгое время живших здесь. Обосновались в Медине и арабы, обращенные в иудаизм. Евреи занимались сельским хозяйством и ремеслами и платили дань арабским языческим племенам, кочевавшим в округе.

Прибытие Мухаммада и его последователей не вызвало никакого протеста у евреев. Пророк сплотил пришельцев-мусульман в общину (Умма). Он проповедовал им систему морали, основанную на принципах солидарности, благотворительности, взаимопомощи и уважения. Ими должны были руководствоваться все мусульмане во взаимоотношениях друг с другом. Эти принципы, революционизировавшие арабское общество, применялись, однако, только в пределах Умма. Отношения же с не мусульманами постепенно перерастали во вражду, и любая передышка использовалась ими как еще одно средство в борьбе с неверными.

Набеги на немусульман во славу Аллаха, во время которых война и религия взаимно дополняли друг друга, вдохновили многие стихи Корана, связанные с джихадом (священной войной) и двойным вознаграждением за него: военной добычей на этой земле и раем – в жизни грядущей.

Проповедуемая Мухаммадом доктрина была очень проста. Коран – божественная книга, постепенно открывавшаяся Мухаммаду через ангела Габриеля. Ислам – единственная вечная и истинная религия (Коран 3:17). Пророки Израиля и Иисус проповедовали ее и предсказывали пришествие Мухаммада, но евреи и христиане, позавидовавшие совершенству новой религии, отвергли ее и фальсифицировали свои собственные священные книги. Ислам настаивает на божественной природе Корана и проповедей Мухаммада: «Слушающий Посланника – слушает Бога». Мухаммад, как последний посланник Бога, призванный наставить человечество на путь истинный, является завершающим, звеном всей цепи пророчеств.

К 624 году община Мухаммада разрослась, и он призвал клан Кайнука, один из еврейских кланов Медины, признать его в качестве пророка. Евреи отказались. Мухаммад взял их в кольцо осады – и победил. По заступничеству одного еврея, обращенного в ислам, их не стали предавать смерти, но изгнали из города, а их земли и часть имущества конфисковали в пользу мусульман. В следующем году еврейский клан Надир постигла та же участь: Мухаммад сжег дотла их пальмовые рощи, а земли и дома поделил между своими последователями

В 627 году из Мекки выступили объединенные силы с целью положить конец бесчинствам мусульман и Медине, но они неожиданно возвратились, испуганные разразившейся в пути непогодой. И Мухаммад, ведомый ангелом Габриелем, попытался обратить в ислам еврейский клан Курайза, сохранявший по отношению к мусульманам нейтралитет. Евреи отказались перейти в ислам. Мухаммад атаковал их – и опять победил. Тогда-то и появились на рынке Медины огромные рвы, и евреи – от шестисот до девятисот человек, если верить традиционным исламским источникам – были отведены к ним небольшими группами и обезглавлены. Кроме одного человека, перешедшего в ислам, вся мужская половина еврейской общины была уничтожена. А затем пророк разделил захваченное имущество – женщин, детей, лошадей и дома – между мусульманами.

Обладавший острым умом и политических вопросах, Мухаммад впоследствии смог взять верх над влиятельными кланами Мекки. В 628 году, пользуясь договором о ненападении (худайбийя) с жителями Мекки, он атаковал оазис Хайбар в 140 километрах к северо-западу от Медины, возделывавшийся другим еврейским кланом. Нападавшие подкрались к оазису ночью и утром атаковали жителей, когда те шли на работу в поле. Их пальмовые плантации были сожжены. После осады, продолжавшейся полтора месяца, жители оазиса сдались, но на определенных условиях – и соответствии с договором, известным под именем зимма. В соответствии с этим соглашением, Мухаммад разрешил евреям продолжать обрабатывать свой оазис, но с тем условием, что они будут отдавать захватчикам половину своего урожая; Мухаммад же сохранял за собой право разорвать соглашение и изгнать их, когда ему заблагорассудится. Постепенно все еврейские и христианские общины Аравийского полуострова подчинились мусульманам и в соответствии с условиями зимма – договора, впервые опробованного в Хайбаре. Завоеванное население должно было снабжать провизией мусульман, оказывать им помощь и платить денежный налог, известный под именем джизья. Налог этот затем распределялся среди последователей Мухаммада в соответствии с конкретными условиями той или иной завоевательной кампании. В дополнение к этому, порабощенное население должно было выделять определенные места в синагогах и церквах в случае, если они могли понадобиться мусульманам. Со своей стороны, Мухаммад обязывался уважать их религиозные обычаи и защищать их.

Зимма Хайбара, установившая взаимоотношения между победителями-мусульманами и завоеванным местным населением, стала с тех пор образцом для последующих договоров арабских захватчиков с порабощенными народами и на территориях кие Аравийского полуострова. Поэтому термин «зимма» будет использоваться в качестве определения неравноправного договора, регулирующего отношения между мусульманами и покоренным населением.

Эти эпизоды из жизни Мухаммада вспоминаются здесь не случайно, поскольку именно они вдохновили творца Корана и придали определенную форму основным чертам будущих отношений между мусульманами и неверными. Они определили стратегию священной войны (джихада), право мусульман на завоевания, законы распределения захваченного имущества, а также судьбу завоеванных народов, чьи земли были отняты поработителями, так как, в соответствии с традицией ислама, Мухаммад сказал при осаде Хайбара: «Земля принадлежит Аллаху и посланнику Его».

Судьба евреев Аравийского полуострова была так подробно описана здесь потому, что она предвещала судьбу всех народов, со временем завоеванных арабами. Основным принципом джихада был призыв к немусульманам обратиться в ислам или признать его верховенство; а если они отвергнут этот призыв – напасть и подчинить их власти ислама.

Сила мусульман росла, священная война распространялась за границы Аравийского полуострова. Первоначально «набег ради добычи», джихад превратился в завоевательную войну, подчиненную определенным законам, и главной целью было – обращение неверных. Перемирие допускалось, но длительный мир – никогда. Приверженцы политеизма должны были выбирать между смертью или обращением: жизнь, свободу вероисповедания и степени сохранность имущества допускались только в отношении евреев, христиан и зороастрийцев, а позднее, по необходимости, и последователей индуизма.

Джихад – глобальная концепция, разделяющая народы мира на два непримиримых лагеря: это – дар ал-харб (земли войны, включающие в себя территории, населенные неверными), и дар ал-ислам (земли ислама, родина мусульман, где соблюдаются законы ислама). Джихад – нормальное и постоянное состояние войны между дар ал-ислам идар ал-харб, войны, которая может закончиться только окончательной победой над неверными и абсолютным владычеством ислама во всем мире. В XIV столетии юрист Ибн-Таймийя так оправдывал это постоянное состояние войны: он утверждал, что неверные обладают землями незаконно, и поэтому земли должны быть возвращены, согласно Божественному праву, приверженцам истинной религии. Так джихад стал средством, с помощью которого мусульмане «возвращают обратно» то, что было однажды узурпировано неверными (см. док. 4). В этом смысле джихад – святая и законная война, так как она возвращает мусульманам земли и имущество, которые должны были быть частью территории дар ал-ислам, но которые незаконно присвоили жители дар ал-харб. На этом основании любой военный акт в дар ал-харб (не имеющей права на существование) воспринимается как необходимый и узаконенный, и исключает какое либо неодобрение с точки зрения морали.

Поскольку джихад – состояние постоянной войны, он исключает возможность истинного мира, но допускает временное перемирие – в соответствии с требованиями политической ситуации. Это перемирие, могущее продолжаться не более десяти лет, должен прервать в одностороннем порядке мусульманский правитель, но только после того, как он сначала предупредит врага. Наконец, джихад предусматривает, что все договоры с дар ал-харб заключаются всегда только в рамках этой концепции временного перемирия. Рассматриваемое мусульманами-теологами как одно из фундаментальных положений веры, участие в джихаде должно быть обязанностью, возложенной на всех мусульман, причем каждый должен не жалея сил трудиться на общее благо: будь это военная служба или материальная помощь, писание и комментарии книг или другие виды деятельности.

Исламские юристы зафиксировали право мусульман на завоевательные войны на основе прецедентов: войн Мухаммада с евреями, проживавшими на Аравийском полуострове. Именно эти случаи стали моделью, служившей универсальной нормой, применявшейся ко всем евреям, христианам, зороастрийцам и другим религиозно-этническим группам, завоеванным в результате джихада. Так же, как Мухаммад пощадил евреев Хайбара, признавших его владыкой, так и арабские завоеватели заключали договоры со всеми другими народами, которые, столкнувшись с джихадом, подчинились власти мусульман. Состояние зимми, являющееся прямым следствием джихада, определяется тем же самым договором. Оно заключается в том, что приостанавливается действие первоначальных Иран завоевателя в отношении приверженцев религии откровения при условии платежа ими выкупа – точно так же, как евреи Хайбара согласились платить дань пророку. Так обстоятельства истории (или Провидение) выбрали небольшой еврейский клан, затерянный в песках Аравийского полуострова, для того, чтобы он символизировал участь, ожидавшую мощные, с большим народонаселением. Византийскую и Сасанидскую империи, а также множество народов Африки, Азии и Европы, в ходе тысячелетней истории павших жертвами агрессивности ислама. Идеологическая суть джихада связала судьбу Израиля с судьбой многих других народов. Так участь евреев Аравийского полуострова стала участью многих племен, народов и наций. Судьба евреев не была чем-то исключительным. Она стала, скорее, зловещим зеркалом, отразившим подчиненное исламу положение значительной части человечества.

Города Византии и Сасанидской империи, измотанные продолжавшимися полстолетия войнами и внутренними катаклизмами, подчинились арабским захватчикам. Пакты, заключенные с христианами и зороастрийцами, варьировались в зависимости от того, была ли победа одержана на поле боя или заключена и подписана капитуляция. В этих двух случаях харби (жители дар ал-харб), бравшиеся за оружие и боровшиеся с мусульманами, могли быть преданы смерти или обращены в рабство, выкуплены, обменены или отпущены на свободу, а их жены и дети – превращены в рабов. Если, однако, харби, подобно евреям Хайбара, подчинялись власти ислама, захватчики соглашались уважать их религию, их жизнь и имущество в соответствии с условиями договора. Между тем, армии мусульман продолжали свой завоевательный поход, защищая тылы с помощью создания на аннексированных территориях военных гарнизонов и арабских поселений. В зимма (договор), данный Жире (Ирак) в 633 году, была введена специфическая клауза, относящаяся к различиям в одежде мусульман и немусульман.

В 640 году халиф Омар ибн ал-Хаттаб изгнал евреев и христиан из Хиджаза, оправдывая свою акцию зимма, заключенным с евреями Хайбара. Он цитировал пророка: «Земля принадлежит Аллаху и Его посланнику; посланник Аллаха может аннулировать, если он того пожелает, свой договор». Говорят, он процитировал также завет пророка: «Две религии да не останутся вместе на Аравийском полуострове».

Арабский историк IX века ал-Вакиди записал случай, будто бы рассказанный знатным лицом из Медины, посетившим Хайбар вслед за захватом его Мухаммадом:

«Обыкновенно, когда нас в Медине поражал голод, мы отправлялись в Хайбар и оставались там некоторое время. А иногда мы отправлялись в Фадак или Тайму. У тамошних жителей всегда имелись в изобилии фрукты и вода… Все это было до возникновения ислама. Когда пророк пришел в Медину и завоевал Хайбар, я спросил моих товарищей: „Отправимся ли мы в Хайбар, так как мы страдаем от голода?“ И они ответили: „Наше положение уже не то, что было раньше. Ведь в качестве мусульман мы сталкиваемся теперь с людьми, затаившими злобу и вражду к исламу, тогда как прежде мы не имели никакой религии“. Все же мы страдали от мук голода – и пришли в Хайбар, где обнаружили, что обладателями земель и пальм стали другие люди, так как прежних владельцев – евреев – убили, а те, кто остались, были людьми бедными и работали трудами рук своих».

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЗИММА
Для мусульман Коран – это слово Аллаха, а Мухаммад – Его посланник роду человеческому:

«Не подобает любому верующему, будь то мужчина или женщина, действовать по своему усмотрению, когда Бог или посланник Его определили, как нужно поступать. Тот, кто не подчиняется Богу и Пророку Его, совершает ошибку и сбивается с пути». (Коран 33: 36).

Таким образом, Коран является божественной и священной основой исламского закона. Победы мусульман над наиболее развитыми цивилизациями создали комплекс административных проблем, которые Мухаммад не мог предвидеть. Чтобы руководить множеством подчиненных народов, потребовалось создать систему исламского законодательства. Поскольку Мухаммад к тому времени уже умер, теологи пытались обнаружить волю Аллаха в словах Мухаммада и его делах (хадис). Запись всех обстоятельств жизни родоначальника ислама, а также его высказываний, передававшаяся от поколения, была объединена под названием Сунна. Различные интерпретации Сунны были также кодифицированы четырьмя главными ортодоксальными школами исламского закона: ханфи, малики, шафии ихинбали.

Так как в исламе религия и политика нераздельны, необходимо было дать определение Бога как практического наставника, а не только как духовной сущности. Теологи единодушно согласились, что поскольку ислам – единственная истинная религия, то, значит, и все, что исламская община (умма) считает истинным и правильным, должно быть таковым. Этот принцип носит название иджма, или консенсус исламского общества. Контролируя огромную империю, арабские армии продолжали, тем не менее, быть меньшинством среди массы немусульман, в основном христиан и зороастрийцев. Византийская и персидская административные системы были восстановлены по практическим причинам, но отношения между арабами и подвластными им народами регулировали специальные законы. Основываясь на Коране и Сунне, мусульманские теологи установили статус зимми, то есть немусульманских народов, находящихся под властью ислама. Эта система правил, известная под названием Договора Омара, приписывается арабскими историками Омару I (634-644) или Омару II (717-720). Однако среди западных востоковедов распространено убеждение, будто этот свод законов находится в противоречии с либеральной политикой первых четырех халифов и 90-летним правлением Омейядов (661-750). По-видимому, эти законы были разработаны при правлении первых Аббасидов, во времена, когда фанатичные религиозные авторитеты были заняты борьбой с ересями и жестоко подавляли восстания подвластных народов.

Юридический статус зимми, определяемый зимма, основывался на договорах между Мухаммадом и еврейскими и христианскими кланами Аравийского полуострова, но в то же время он отличался от них составом принудительных правил. Он был разработан спустя много лет после арабских завоеваний, во времена, когда арабская военная и экономическая колонизация находились на взлете. Его унизительный характер может быть понят исходя из того факта, что мусульмане обладали властью, облегчавшей узаконение угнетения с помощью военной организации, при полном контроле над средствами подавления. Так зимми, теряя свой первоначальный характер соглашения, принуждающего к выполнению определенных обязательств обе заинтересованные стороны, становилась выражением легализованного угнетения. Именно зимми являлась инструментом, ведшим к успеху политику арабизации и исламизации обширных районов вне Аравийского полуострова и к исчезновению местных народов и их культур.

Подчиненный статус евреев, самаритян, христиан, сабеян и зороастрийцев варьировался в разные времена и в разных регионах мусульманского мира. В традиционно исламских районах, таких, как Северная Африка, статус зимми существовал вплоть до европейской колонизации, а в Персии и Йемене – вплоть до ХХ столетия. С другой стороны, зимми было гарантировано право самоуправления в соответствии с законами их религии, а также, в известных границах, – религиозная свобода, свобода перемещения и жительства. Все это давало определенные гарантии спокойной жизни, правда, не распространявшиеся на времена фанатизма и анархии.

Ислам гарантировал подвластным евреям и христианам право сбора налогов для поддержания-функционирования их общественных институтов, право суда, если дела подпадали под законы, регулирующие отношения между лицами, принадлежащими к одной общине; свободу религиозного образования и отправления религиозных обрядов, а также признание официального статуса главы каждой общины. Такие привилегии не были чем-то новым. В своей борьбе за самосохранение посреди языческой империи еврейский народ – и в своей стране, и в диаспоре – сумел добиться сходных привилегий еще во времена правления греков и римлян. Правда, в Византии греческая ортодоксальная церковь стремилась к ограничению этих прав. Арабские же правители восстановили традиционные римские административные законы, применявшиеся к евреям, и распространили их на все терпимые исламом религии.

В Османской империи статья эдикта Хатти Хумаюн (1856), включенная в этот документ по настоянию европейских стран, отменяла дискриминационный статус зимми (райа в Османской империи – слово, до того обозначавшее мусульман-крестьян); но эмансипация была гарантирована только позднее.

Исламские правовые документы, исторические хроники арабов и зимми, рапорты европейских консулов и записки путешественников дают в распоряжение исследователя ценные данные.

РАЗЛИЧНЫЕ АСПЕКТЫ ПОЛОЖЕНИЯ ЗИММИЗАХВАТ И ПРИСОЕДИНЕНИЕ ТЕРРИТОРИИ
Основываясь на прецеденте в Хайбаре, где земли евреев стали собственностью всей исламской общины. Омар I запретил разделение покоренных земель среди мусульманских воинов. Исключая личные владений, завоеванные территории стали собственностью всей исламской общины.

Народы зимми стали ценным источником помощи захватчикам. Участвуя в создании оазисной экономической инфраструктуры расширяющейся империи, владея профессиями, не известными арабам, они поддерживали арабский военный режим путем выплат всякого рода.

Завоевание арабскими странами христианских провинций Византии положило конец беспорядкам в империи, а также преследованиям христианской церковью как еретических движений, отколовшихся от нее, так и приверженцев иудаизма. Однако репрессивная система провоцировала восстания и крестьянские волнения, жестко подавлявшиеся арабскими завоевателями. Восставшие были перебиты, многие народы (персы, армяне, копты и т.д.) обращены в рабство, а некоторые – изгнаны со своих земель.

Первые арабские колонии создавались в виде военных лагерей, контролирующих дороги и границы, и постепенно они превратились в города. Па волне победоносного арабского завоевания толпы мигрантов перемещались из одной страны в другую, на запад и восток. Это постоянное, столетие за столетием, смешение населения ускоряло процесс арабизации. Захватчики пользовались специфическими привилегиями, когда они селились на новых территориях. Экспроприация и фискальный гнет, наступившие в результате арабских завоеваний, уменьшали количество крестьян, принадлежавших к категории зимми. Они эмигрировали в новые города или области, находившиеся вне доминирования ислама.

Между прочим, в многочисленных исламских поучениях, упоминаются предостережения пророка против слишком жестокого обращения с подвластным населением и возложения на него слишком тяжелого бремени. Баладхури рассказывает, что когда некоторые народы в Ливане восстали во время сбора подати (поземельный налог) в Баальбеке, Салин ибн Али ибн Абдалла ибн Аббас послал войска, чтобы подавить восстание. Некоторые из восставших вернулись в свои селения, где им было разрешено придерживаться прежней, христианской, веры, но остальные были изгнаны. Когда ал-Авзай услышал это, он стал обвинять Сачина, говоря: