Библиотека Mosbiblio

Свобода денежного обращения Это предложение более осуществимо, чем утопическая идея европейской валюты Принцип свободной торговли в банковском деле Как помешать правительству скрывать обесценение денег

Мое конкретное предложение для ближайшего будущего и, одновременно, повод для исследования системы, идущей гораздо дальше, состоит в следующем: Страны Общего рынка, желательно совместно с нейтральными европейскими государствами (а позднее, возможно, и со странами Северной Америки) принимают взаимные обязательства путем заключения формального договора -- не препятствовать свободному обращению на своих территориях валют стран-участниц (включая золотые монеты) и не ограничивать иным способом свободы деятельности любого банковского учреждения, законно учрежденного на территории любой из этих стран. Прежде всего, это должно означать отмену всех видов валютного контроля или регулирования движения денег между этими странами, а также полную свободу выбора валюты при составлении контрактов и бухгалтерском учете. Кроме того, это должно означать право всякого банка, действующего на территории одной из этих стран, открывать филиалы в любой другой на тех же условиях, на которых функционируют местные банки. Свобода денежного обращения Цель моего предложения состоит в том, чтобы ввести столь необходимую дисциплину в деятельность существующих денежных и финансовых органов, отняв у них возможность впредь когда-либо выпускать деньги, существенно менее надежные и пригодные, чем деньги, выпускаемые остальными. Как только люди привыкнут к этой новой для них ситуации, любое отклонение с достойного пути выпуска честных денег сразу же будет приводить к быстрому вытеснению ненадежной валюты другими, более надежными. При этом страны, лишенные возможности прибегать к уловкам, позволяющим им, "защищая" свои валюты, временно скрывать последствия своих действий, будут вынуждены сохранять их курсы достаточно стабильными. Это предложение более осуществимо, чем утопическая идея европейской валюты Этот план представляется мне более предпочтительным и более осуществимым, чем утопическая схема введения новой европейской валюты, которая, в конечном счете, только укрепит источник и корень всех денежных зол: правительственную монополию на денежную эмиссию и контроль за денежным обращением. Впрочем, если страны не готовы принять более ограниченный план, предлагаемый здесь, еще менее вероятно, что они пожелают ввести общеевропейскую валюту. Полное лишение правительства многовековой прерогативы на производство денег пока представляется большинству слишком непривычной и даже опасной идеей, которая вряд ли может быть принята в ближайшем будущем. Однако люди смогут научиться понимать ее преимущества, если, по крайней мере, вначале, валютам различных государств будет позволено конкурировать между собой в борьбе за благосклонность публики. Хотя я всецело поддерживаю стремление завершить экономическое объединение стран Западной Европы, полностью либерализовав денежные потоки между ними, я сильно сомневаюсь в том, что путь к этой цели состоит в создании новой европейской валюты, управляемой каким-либо наднациональным органом. Во-первых, страны-члены ЕЭС вряд ли смогут прийти к согласию о политическом курсе, которого должен будет придерживаться единый финансовый орган (при фактически неизбежной ситуации, когда некоторые страны получат валюту худшего качества, чем имеют сейчас). Во-вторых, крайне сомнительно, что даже при самых благоприятных условиях, единая политика будет осуществляться лучше, чем регулирование нынешних национальных валют. Более того, во многих отношениях единая международная валюта, если ею не управлять разумнее, будет не лучше, а хуже национальной валюты. Стране с более развитой финансовой системой не останется ни одного шанса избежать последствий решений других стран, принятых на основе грубых предрассудков. Преимущество создания международного ведомства должно заключаться главным образом в защите стран-участниц от вредных мер, предпринимаемых другими, а не в том, чтобы заставлять их присоединяться ко всякого рода глупостям. Принцип свободной торговли в банковском деле Предложение распространить свободу деятельности в сфере денежного обращения на банковское дело -- абсолютно неотъемлемая часть плана, если мы хотим достичь намеченной цели. Во-первых, банковские депозиты переводятся в чеки и в силу этого образуют своего рода особый вид денег, эмитируемых частным образом. Сегодня они, как известно, составляют часть, причем, в большинстве стран основную часть общего объема общепризнанных средств обращения. Во-вторых, противодействие расширению кредита отдельными национальными банковскими суперструктурами в настоящее время служит главным оправданием для установления государственного контроля за денежной базой. Относительно последствий принятия описанного выше предложения, я добавлю только, что оно, конечно же, направлено на то, чтобы сделать политически невозможным многое из того, что делают национальные финансовые и монетарные органы, делают просто потому, что имеют власть делать это. В настоящее время, все эти меры политически неустранимы, так как являются способом временного избавления от текущих трудностей. Однако все эти меры, предпринимаемые национальными регулирующими органами, все без исключения, очень опасны для стран и противоречат их долгосрочным интересам. К ним относятся меры, посредством которых правительства могут очень легко и очень быстро устранять причины недовольства отдельных групп населения или секторов экономики, но которые в долгосрочной перспективе неизбежно дезорганизуют и, в конце концов, разрушают рыночный порядок. Как помешать правительству скрывать обесценение денег Главное преимущество предлагаемой схемы состоит в том, что она помешала бы правительствам "защищать" денежные единицы, которые они выпускают, от вредных последствий предпринимаемых ими самими мер и не давала бы им возможности применять эти вредные инструменты в будущем. Они оказались бы неспособны скрывать девальвацию выпускаемой ими валюты, препятствовать оттоку денег, капитала и других ресурсов (происходящему из-за того, что их использование внутри страны становится невыгодным) или контролировать цены -- то есть применять все те меры, которые, несомненно, должны вести к разрушению Общего рынка. Предложенный план, по-видимому, действительно удовлетворяет всем требованиям Общего рынка лучше, чем общая валюта, и не требует ни создания нового международного органа, ни предоставления новых полномочий какому-либо наднациональному ведомству. Все цели и задачи плана сводятся к тому, чтобы вытеснение национальных валют происходило только в том случае, когда национальные денежные власти начинают вести себя неправильно. Но даже тогда они смогут предотвратить полное вытеснение своей национальной валюты, быстро изменив собственное поведение. Возможно, что в некоторых очень маленьких странах, где большое значение имеют внешняя торговля и туризм, начнет доминировать валюта одной из крупных стран, но, при разумной политике, я не вижу причин, по которым большинство из существующих ныне валют не могло бы оставаться в обращении еще долгое время. (Было бы важно, конечно, чтобы стороны не входили в тайный сговор о том, чтобы не выпускать настолько надежные деньги, что их предпочли бы граждане других стран! И, разумеется, по отношению к тем правительствам, деньги которых отвергаются обществом, всегда должна применяться презумпция виновности!). Я не думаю, что этот план помешает правительствам делать то, что они должны делать в интересах нормально функционирующей экономики и, что в долгосрочной перспективе принесет пользу любой группе населения. Но здесь возникают сложные проблемы, которые лучше обсудить после того, как будет полностью раскрыт наш основной принцип.

Глава II. Обобщение основного принципа

Конкуренция валют не обсуждалась экономистами Первоначальные преимущества правительственной монополии на выпуск денег

Если всерьез рассматривать вопрос о немедленном введении в обращение на ограниченной территории нескольких конкурирующих валют, то нужно видимо, выяснить, к чему приведет широкое применение принципа, на котором основывается наше предложение. Если мы намерены отменить исключительное хождение на территории каждой страны единственной национальной валюты, выпускаемой правительством, и допустить равноправное обращение валют, выпускаемых другими правительствами, сразу же возникает вопрос: не является ли столь же желательным отказ от правительственной монополии на выпуск денег вообще и, соответственно, разрешение частным предприятиям снабжать публику альтернативными средствами обмена? Вопросы, поднимаемые подобной реформой, в настоящее время носят теоретический характер гораздо в большей степени, чем изложенное выше практическое предложение, ибо оно еще слишком странно и непривычно для широкой публики, чтобы можно было обсуждать возможности его претворения прямо сейчас. Пока что даже специалисты плохо представляют себе проблемы, которые возникнут в этой ситуации, и вряд ли можно было бы дать надежный прогноз точных последствий при реализации такой схемы. Однако, уже сейчас вполне очевидно, что безоговорочно принимаемая ныне монополия правительств на выпуск денег не является ни необходимой, ни даже полезной. Вполне может оказаться, что эта монополия вредна и что ее отмена станет огромным благом, открывающим возможности для намного более успешного хода дел. Поэтому, чем раньше начнется обсуждение, тем лучше. И хотя реализация плана может казаться полностью неосуществимой, раз общественное сознание не подготовлено и не в состоянии критически оценить догму о необходимости денежной монополии правительств, тем не менее, это не должно больше служить препятствием на пути исследования человеческим разумом увлекательных теоретических проблем, которые возникают в связи с этой идеей. Конкуренция валют не обсуждалась экономистами Трудно поверить, что до недавнего времени проблема конкурирующих валют никогда серьезно не исследовалась. <Хотя я абсолютно самостоятельно пришел к мысли о преимуществах независимо выпускаемых конкурирующих валют, я должен здесь уступить интеллектуальный приоритет профессору Бенджамину Клейну, который в статье, написанной в 1970 г., опубликованной в 1975 [Benjamin Klein, "The Competitive Supply of Money", Journal of Money, Credit and Banking VI, November 1975] и не известной мне до недавнего времени, четко разъяснил главное преимущество конкуренции между валютами.> В имеющейся литературе нет ответа на вопрос, почему правительственная монополия на денежную эмиссию повсюду рассматривается как неизбежная и не проистекает ли это убеждение всего лишь из неизвестно откуда взявшегося допущения, гласящего, что на любой данной территории в обращении должен быть один-единственный вид денег? Такая система могла представлять определенное удобство до тех пор, пока единственно возможными видами денег всерьез считались только золото и серебро. Не можем мы найти ответа и на вопрос, что случится, если отменить эту монополию и возложить решение задачи снабжения населения деньгами на открытую конкуренцию частных предприятий, выпускающих разные денежные единицы. Большинство, по-видимому, воображает, что любое предложение о разрешении частным агентам выпускать деньги подразумевает разрешение на выпуск всеми ими одних и тех же денег <в сфере разменной монеты они, конечно, оказались бы попросту фальшивомонетчиками>, а не явно отличимых друг от друга разных видов денег, среди которых можно было бы осуществлять свободный выбор. Первоначальные преимущества правительственной монополии на выпуск денег Возможно, что в те времена, когда денежная экономика медленно распространялась на отдаленные регионы и одной из главных проблем было научить большое количество людей искусству денежных расчетов (а это было не так уж давно), единые, легко распознаваемые деньги могли значительно помочь делу. И можно утверждать, что исключительное использование таких единых денег сильно облегчало сравнение цен, а, следовательно, способствовало развитию конкуренции и рынка. Кроме того, в ситуации, когда в подлинности металлической монеты можно было убедиться только путем сложного пробирного процесса, для которого обычный человек не имел ни квалификации, ни оборудования, убедительной гарантией подлинности монеты могло служить клеймо какого-то общепризнанного органа власти, а таковым, за пределами крупных торговых центров, могло быть только правительство. Но сегодня эти первоначальные преимущества, которые могли оправдать присвоение правительством исключительного права на чеканку металлических монет, уже не перевешивают недостатков подобной системы. В ней обнаруживаются дефекты, характерные для любой монополии: приходится использовать продукт, даже если он оставляет желать лучшего. Прежде всего, монопольная система препятствует поиску более совершенных способов удовлетворения потребности, поскольку у монополиста нет к этому никаких стимулов. Если бы люди поняли, что за удобство пользоваться в обычных сделках одним-единственным видом денег <без права использования других видов и, соответственно, без выбора между привычными и альтернативными деньгами они расплачиваются периодически повторяющейся инфляцией и экономической нестабильностью, они, вероятно, сочли бы эту цену слишком высокой. Ибо это удобство намного менее значительно по сравнению с возможностью пользоваться надежными деньгами, из-за которых не будет периодически нарушаться плавное течение экономической жизни -- возможностью, которой публика лишена из-за правительственной монополии. Но людям никогда не давали возможности обнаружить это преимущество. Правительства во все времена были сильно заинтересованы убедить публику в том, что право на эмиссию денег принадлежит исключительно им. И пока на практике это означало чеканку золотых, серебряных и медных монет, это не играло такой важной роли, как сегодня, когда мы знаем, что существует так много видов денег, и далеко не только бумажных, в обращении с которыми правительства еще менее компетентны, и которыми они склонны злоупотреблять в еще большей степени, чем металлическими деньгами.

Глава III. Происхождение правительственной прерогативы на выпуск денег

Правительственная сертификация веса и чистоты металла Появление бумажных денег Политические и технические возможности контроля за бумажными деньгами Монополия на деньги укрепила могущество правительств

В течение более 2000 лет правительственная прерогатива, или исключительное право на обеспечение общества деньгами означало на практике всего лишь монополию на чеканку монеты -- золотой, серебряной или медной. Именно в течение этого периода такая прерогатива начала приниматься безоговорочно, как существенный атрибут суверенитета, окутанный покровом тайны, с которой обычно связывалась священная власть правителей. Быть может, это представление возникло даже раньше шестого столетия до Р.X., когда лидийский царь Крез отчеканил первые монеты, -- еще в те времена, когда было заведено ставить клейма просто на металлических слитках, чтобы удостоверить пробу металла. Во всяком случае, при римских императорах прерогатива правителя на чеканку монеты была твердо установлена . Когда на заре Нового времени Жан Боден разработал концепцию суверенитета, он рассматривал право на чеканку монет как один из самых важных и существенных ее элементов. Regalia, как назывались по-латыни эти королевские прерогативы, среди которых чеканка монеты, разработка руд и сбор таможенных пошлин считались самыми важными, в течение Средних Веков были главным источником дохода князей и рассматривались только под этим углом. Очевидно, что по мере распространения чеканки монеты, правительства повсюду вскоре обнаружили, что исключительное право на чеканку было не только заманчивым источником барыша, но и важным орудием власти. Эту прерогативу никогда не отнимали и не уступали, говоря, что она необходима для общего блага: она существовала просто как неотъемлемый атрибут правительственной власти. <То же относится и к почтовой монополии; качество почтовых услуг повсюду неуклонно ухудшается. Как сказал об этом недавно Генеральный секретарь Союза почтовых работников Великобритании, "Правительства обеих политических партий низвели некогда великую государственную службу до уровня дешевой шутки" (Таймс, 25.05.1976) Политически монополия на радио и ТВ может оказаться еще опаснее, но я сомневаюсь, что экономически какая-нибудь монополия причинила больше вреда, чем монополия на эмиссию денег.> Монеты, подобно флагу, служили символами могущества, при помощи которых правитель утверждал свой суверенитет и сообщал своему народу о том, кто его повелитель. Его лик монеты доносили до самых отдаленных частей королевства. Правительственная сертификация веса и чистоты металла Задача, решение которой правительство взяло на себя, состояла первоначально не столько в изготовлении денег, сколько в удостоверении веса и качества материалов, повсеместно служивших деньгами. <См. Адам Смит [Adam Smithy Inquiry info the Nature and Causes of the Wealth of Nations (1776), Glasgow edition, Oxford University Press, London, 1976] стр. 40 эти "...государственные учреждения называющиеся монетными дворами. Они имеют соверешенно такой же характер, как и учреждения, созданные для надзора за правильностью мер и клеймения сукон и полотен".> С древнейших времен эту функцию сохраняли за собой только металлы: золото, серебро и медь. Предполагалось, что эта задача скорее должна быть схожа с созданием и поддержанием единой системы мер и весов. Кусочки металла считались собственно деньгами только в том случае, если они имели клеймо соответствующего органа власти, в обязанность которого входило, как полагали, удостоверить, что монеты действительно имеют установленный вес и содержат металл. должной пробы, что и придавало им их стоимость. В эпоху Средневековья, однако, возникло суеверие, согласно которому само это действие правительства наделяет деньги ценностью. Хотя опыт всегда доказывал обратное, доктрина valor impositus <навязанная ценность -- лат.> рассматривалась по большей части как имеющая силу закона и служила отчасти причиной постоянных, но тщетных попыток князей навязать ту же самую ценность монетам, содержавшим меньше драгоценного металла. <В начале нашего столетия средневековая доктрина была возрождена германским профессором Г. Ф. Кнаппом; его "Государственная теория денег", кажется, все еще оказывает некоторое влияние на современную теорию права (Endemann [Wilhelm Endemann, Studien in der Romanisch-kanonistischen Rechtslehre, vol. II, Berlin, 1887], р. 172. Knapp [G. F. Knapp, The State Theory of Money (1905), Macmillan, London, 1924], ср.: Mann [F. A. Mann, The Legal Aspects of Money, 3rd Edition, Oxford University Press, London, 1971].)> Нет причин сомневаться в том, что частные предприятия могли бы, если бы им было позволено, выпускать столь же хорошие или, по меньшей мере, столь же достойные доверия монеты. Иногда частное предприятие действительно это делало само или же уполномочивалось на это правительством. Однако пока техническая задача изготовления одинаковых и легко распознаваемых монет еще представляла серьезные трудности, выполнение этой работы правительством представлялось, по крайней мере, полезным. К несчастью, правительства вскоре обнаружили, что решение этой задачи не только полезно для общества, но может быть и очень прибыльным -- по крайней мере, пока у людей нет альтернативы тем деньгам, которые им предлагают. "Сеньораж", или пошлина, предназначенная для покрытия издержек чеканки монет, оказалась весьма привлекательным источником дохода и вскоре увеличилась настолько, что ее размеры намного превысили действительные издержки изготовления монет. А от присвоения избыточной части металла, привозимого на правительственный монетный двор для чеканки новых монет, оставался только один шаг к практике, все шире распространявшейся в Средние Века: изъятию монет из обращения для последующей перечеканки в различные номиналы с пониженным содержанием золота или серебра. Мы рассмотрим результат такой порчи монеты в следующем разделе. Однако, с тех пор, как обязанность правительств при выпуске денег перестала ограничиваться простым удостоверением веса и качества какого-либо кусочка металла и стала предполагать также сознательное определение количества денег, которое должно быть выпущено, правительства оказались совершенно неспособны справиться с этой задачей и, можно сказать, непрестанно и повсеместно злоупотребляли доверием, обманывая народ. Появление бумажных денег Правительственная прерогатива, первоначально сводившаяся только к выпуску монет (так как это был единственный используемый вид денег), быстро распространилась на другие разновидности денег, по мере их появления в обращении. Первоначально новые виды денег появлялись тогда, когда правительства испытывали нужду в деньгах. Они пытались раздобыть необходимые им средства посредством принудительных займов, расписки, в получении которых приказывали всем принимать как деньги. Нам сейчас сложно оценить значение постепенного появления правительственных бумажных денег, а вскоре и банкнот, поскольку долгое время проблема состояла не в появлении новых видов денег с различными номиналами, а в использовании в качестве денег бумажных векселей на получение определенной суммы узаконенных металлических денег, выпускаемых на основе правительственной монополии. Вероятно, было бы невозможно добиться, чтобы листочки бумаги или другие кусочки материала, не имеющие сами по себе значимой рыночной ценности, стали постепенно общепринятыми деньгами, если бы они не представляли собой квитанцию на какой-либо ценный предмет. Чтобы быть принятыми в качестве денег, они должны были вначале почерпнуть свою ценность из какого-то иного источника, такого, как, например, конвертируемость в другой вид денег. Вследствие этого золото, серебро и квитанции на их получение долгое время оставались единственными видами денег, между которыми была возможна конкуренция. Из-за резкого падения ценности серебра в ХIX в. последнее перестало быть серьезным конкурентом золоту <возможности биметаллической системы не имеют отношения к поднятом нами проблемам; cм. раздел VII> Политические и технические возможности контроля за бумажными деньгами Однако, ситуация изменилась коренным образом, когда повсеместное хождение стали иметь бумажные деньги. Пока господствовали металлические деньги, правительственная монополия была достаточно вредна. Но она стала непоправимым бедствием с тех пор, как бумажные деньги (или другие деньги-знаки), которые могут быть как наилучшими, так и наихудшими деньгами, попали под политический контроль. Деньги, предложение которых сознательно контролируется агентством, чей интерес заставляет его удовлетворять потребности пользователей, могут быть наилучшим вариантом. Деньги, которыми манипулируют ради удовлетворения групповых интересов, обречены быть наихудшими из возможных <см. XVIII>. Ценность бумажных денег может регулироваться на основе применения ряда принципов. Это представляется очевидным, хотя мы считаем чрезвычайно сомнительным, чтобы какое-либо демократическое правительство с неограниченной властью могло бы удовлетворительно справиться с этой задачей. На первый взгляд, исторический опыт подтверждает веру в то, что только золото может обеспечить стабильность денежной единицы и что рано или поздно все типы бумажных денег обречены на обесценение. Все наши исследования процессов, определяющих ценность денег, говорят, что это предрассудок, не имеющий никаких оснований, хотя и понятный. Нет поводов сомневаться в технической возможности контролировать количество любых денежных знаков таким образом, чтобы их ценность вела себя желательным образом и чтобы, по этой причине, их продолжали принимать и они не обесценивались, хотя достижение такого результата правительствами не представляется политически достижимым. Существование такой технической возможности позволяет, если это будет допущено правительством, иметь множество по сути различных денег. Они могли бы представлять не просто разные количества одного и того же металла, но также различные абстрактные денежные единицы, ценность которых колеблется относительно друг друга. Подобным же образом мы могли бы иметь валюты, обращающиеся на конкурентной основе во многих странах, оставляя людям право выбора между ними. Эта возможность до недавнего времени, как кажется, нигде не обсуждалась всерьез. Даже самые радикальные сторонники свободного предпринимательства такие, как философ Герберт Спенсер [Gasparo Scaruffi, Social Statics (1850), Abridged and Rev. Edition, Williams &Norgate, London, 1902] или французский экономист Жозеф Гарнье [Josef Gamier, Traite theorique etpratiaue du change et des operation de banque, Paris, 1841], похоже, выступали лишь за частную чеканку монеты, а движение за свободную банковскую деятельность (free banking) в XIX столетии боролось лишь за право выпуска банкнот, выраженных в стандартной валюте . Монополия на деньги укрепила могущество правительств Как мы скоро увидим, исключительное право правительств на эмиссию и регулирование денег не помогло обществу получить деньги лучшего качества, чем деньги, которые мы имели бы без участия правительств. Вероятно, эта монополия породила намного худшие деньги. В то же время она стала одним из главных инструментов проведения господствующей сегодня государственной политики и сильно способствовала общему усилению могущества государства. В значительной степени современная политика основана на допущении, что правительство имеет власть по собственному желанию создавать и заставлять народ принимать любой дополнительный объем денег. По этой причине правительства будут яростно защищать свои традиционные права. По этой же причине крайне важно лишить их этих прав. Правительство, как и любое частное лицо, не должно иметь права (по крайней мере, в мирное время) брать все, что захочет, а должно быть строго ограничено теми средствами, которые отданы в его распоряжение представителями народа, и оно должно быть не в состоянии увеличивать объем имеющихся у него ресурсов сверх того, что народ согласен ему предоставить. Современной экспансии государства сильно способствовала возможность покрывать дефицит путем денежной эмиссии -- обычно под предлогом увеличения занятости. Наверное, неслучайно Адам Смит [Adam Smith, Inquiry info the Nature and Causes of the Wealth of Nations (1776), Glasgow edition, Oxford University Press, London, 1976, p. 687] не включает контроль над выпуском денег в число тех трех обязанностей, которые, "согласно системе естественной свободы, надлежит исполнять государю."

Глава IV. Постоянное злоупотребление правительственной прерогативой

История денег, по большей части, есть история инфляции, организуемых правительствами Временная или локальная дефляция в раннем Средневековье Абсолютизм подавил попытки купцов создать стабильные деньги

Когда изучаешь историю денег, не перестаешь удивляться тому, как долго люди мирились с правительствами, которые в течение 2000 лет пользовались исключительной властью для того, чтобы постоянно эксплуатировать и обманывать их. Это можно объяснить только тем, что миф о необходимости правительственной прерогативы укоренился настолько прочно, что даже профессиональным исследователям <включая, до недавнего времени, и автора этих строк -- F.A. Hayek, The Constitution of Liberty (Routledge &Kegan Paul, London and Chicago, I960), pp. 324 et seq.> не приходило в голову когда-либо поставить его под сомнение. Но стоит только усомниться в истинности существующей доктрины, как становится ясно, на какое непрочное основание она опирается. Мы не можем проследить в деталях злостную деятельность правителей по монополизации денег дальше эпохи греческого философа Диогена, который еще в IV столетии до нашей эры назвал деньги политической игрой в кости. Но со времен Древнего Рима вплоть до XVII столетия, когда бумажные деньги начали играть значительную роль, история чеканки монеты -- это почти непрерывная цепь порчи или постоянного снижения содержания драгоценного металла в монетах и соответствующего роста всех потребительских цен. История денег, по большей части, есть история инфляции, организуемых правительствами Никто еще не написал исчерпывающей истории этих событий. Это была бы чересчур монотонная и унылая история. Но я думаю, не будет преувеличением считать, что история человечества есть в значительной степени история инфляции, причем инфляции, устраиваемых правительствами и ради выгоды правительств, хотя открытие новых источников золота и серебра в XVI столетии произвело аналогичный эффект. Историки вновь и вновь пытались оправдать инфляцию, утверждая, что благодаря ей стали возможны периоды быстрого экономического развития. Они создали даже ряд инфляционистских теорий истории <в особенности, Вернeр Зомбарт [Wemer Sombart, Der moderne Kapitalismus, vol. II, 2nd Edition, Munich and Leipzig, 1916/17], а до него Арчибальд Алисон [Archibald Mison, History of Europe, vol. I, London, 1833] и другие. См. о них книги Поля Барта, посвятившего целую главу "Истории как функции ценности денег", и Марианны Фон Херцфельд [Marianne von Herzfeld, "Die Geschichte als Funktion der Geldwertbewegungen", Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, 56/3, 1926]>, которые, однако, явно опровергаются реальностью: цены в Англии и Соединенных Штатах в конце периодов самого быстрого развития этих стран остались почти на том же уровне, как и двумя столетиями раньше. Но люди, заново открывающие для себя этот факт, обычно незнакомы с более ранними дискуссиями. Временная или локальная дефляция в раннем Средневековье Начало Средних веков принято считать периодом дефляции, способствовавшей экономическому упадку во всей Европе. Но даже этого нельзя утверждать с полной уверенностью. Вообще говоря, похоже, что сокращение торговли привело к уменьшению количества денег в обращении, а не наоборот. В исторических источниках мы находим достаточно много жалоб на дороговизну товаров и порчу монеты, чтобы считать дефляцию всего лишь локальным явлением в регионах, где войны и миграции разрушили рынок и денежная экономика стала съеживаться по мере того, как люди прятали свои сокровища. Но там, где, как в Северной Италии, рано возрождается торговля, мы немедленно видим, как все мелкие князьки начинают соперничать друг с другом в порче монеты -- идет процесс, который, несмотря на ряд безуспешных попыток частных торговцев создать лучшее средство обмена, продолжался в течение столетий, так что Италия завоевала репутацию страны с наилучшими авторами, пишущими о деньгах, и с худшими деньгами. Но, хотя теологи и юристы дружно осуждали эту практику, она не прекращалась, до тех пор, пока бумажные деньги не предоставили правительствам еще более дешевого метода обмана народа. Разумеется, правительства не могли навязывать народу плохие деньги, не прибегая к самым жестоким мерам. Вот как в одном юридическом трактате кратко изложена история наказаний за простой отказ принимать официальные деньги: "От Марко Поло мы узнаем, что в XIII столетии китайский закон карал за отказ принимать императорские бумажные деньги смертью. Двадцать лет каторги, а в некоторых случаях смертная казнь, были наказанием за отказ принимать французские ассигнации. Раннее английское право предписывает рассматривать отказ принимать правительственные деньги как государственную измену. В эпоху американской революции отказ от приема банкнот Континентального Конгресса рассматривался как враждебный акт и иногда вел к потере права на взыскание долга" . Абсолютизм подавил попытки купцов создать стабильные деньги Некоторые из первых банков в Амстердаме и других местах обязаны были своим появлением попыткам купцов обеспечить себя стабильными деньгами. Однако укреплявшийся абсолютизм вскоре подавил все усилия, направленные на создание негосударственных денежных единиц. Вместо этого он покровительствовал развитию банков, выпускавших банкноты, выраженные в официальных правительственных деньгах. На этом примере можно показать, как подобное развитие событий открыло двери новым политическим злоупотреблениям, причем показать нагляднее, чем на материале истории металлических денег. Говорят, китайцы, наученные своим горьким опытом с бумажными деньгами, пытались навсегда запретить их (разумеется, безуспешно), еще до того, как их изобрели европейцы. <См. On Chinese Currency. Coin and Paper Money (Willem Vissering, Leiden, 1877) и "Taper Money -- A Cycle in Cathay" (Cordon Tullock, Economic History Review, IX/3, 1956), которые, однако не упоминают часто повторяемой истории об "окончательном запрете".> Конечно, европейские правительства, узнав о новой возможности, начали безжалостно ее эксплуатировать, но не для того, чтобы обеспечить людей качественными деньгами, а чтобы получить для казны как можно большую прибыль. С тех пор как в 1б94 г. британское правительство продало Банку Англии ограниченную монополию на выпуск банкнот, главная забота всех правительств состояла в том, чтобы не дать власти над деньгами, ранее основанной на прерогативе чеканки монеты, ускользнуть из их рук, перейдя к действительно независимым банкам. На некоторое время господство золотого стандарта и вера в то, что его поддержание есть важный элемент престижа, а вынужденный отказ от него -- национальный позор, существенно ограничили эту власть. Это дало миру единственный продолжительный период (около 200 лет) относительной стабильности, в течение которого могла развиться современная промышленность, страдавшая, впрочем, от периодических кризисов. Но как только около 50 лет назад мир осознал, что конвертируемость в золото есть просто способ контроля за количеством денег, и что это и было реальным фактором, определявшим их ценность, правительства начали предпринимать отчаянные попытки уклониться от соблюдения дисциплины, и деньги сделались, более чем когда-либо, игрушкой в руках политиков. Лишь немногие великие державы сохранили на время хоть какую-то стабильность денег, привнеся ее также в колонии, входившие в состав их империй. Но, например, ни Восточная Европа, ни Южная Америка никогда не знали длительных периодов денежной стабильности. И хотя правительства никогда не использовали свою власть для обеспечения устойчивости денег на сколько-нибудь длительное время и могли воздерживаться от грубых злоупотреблений, только когда их дисциплинировал золотой стандарт, причина, которая должна заставить нас отказаться долее терпеть безответственность правительств, состоит в том, что сегодня мы знаем о возможности контролировать количество денег таким образом, чтобы предотвращать сильные колебания их покупательной способности. Более того, хотя есть все основания не доверять правительству, не связанному золотым стандартом или чем-то подобным, нет оснований сомневаться, что частное предприятие, процветание которого зависит от успеха его деятельности, может обеспечить стабильную ценность выпускаемых им денег. Прежде чем мы покажем, как работает такая система, необходимо разобраться с двумя предрассудками, которые могут служить возражениями против нашего предложения.

Глава V. Мистика "законного платежного средства"

Суеверие, опровергаемое существованием спонтанно возникающих денег Частные деньги предпочтительнее "Законное платежное средство" как источник неопределенности Налоги и контракты

Первое недоразумение касается понятия "законного платежного средства" или "legal tender". Для нашего исследования это понятие не имеет большого значения, но оно широко используется при объяснении или оправдании правительственной монополии на выпуск денег. Первый испуг, вызванный обсуждаемым здесь предложением, обычно сопровождается такой реакцией: "Но должно же быть законное платежное средство". Как будто это замечание доказывает незаменимость единых правительственных денег для нормальной деловой жизни. В своем строго юридическом значении "legal tender", или законное средство платежа означает не более, чем деньги, выпускаемые правительством, от которых не может отказаться кредитор при уплате этими деньгами причитающегося ему долга . Даже при таком определении важно отметить, что этот термин не имеет общепринятого толкования в английском законодательстве . С другой стороны, отказ английских судов (до недавнего времени) выносить решения по платежам в любой валюте, кроме фунта стерлингов, сделал этот аспект законного тендера особенно значимым в Англии. Но положение должно, вероятно, измениться после недавнего судебного решения , установившего, что английский суд может выносить решения об уплате в иностранной валюте по денежным искам, выраженным в такой валюте, так что теперь в Англии можно, например, требовать через суд выплаты доли от продаж в швейцарских франках . В иных источниках он просто означает средство расплаты по долговым обязательствам, измеряемым согласно договору, в денежных единицах, выпускаемых правительством, а также по иным обязательствам, налагаемым решениями суда. Поскольку правительство владеет монополией на денежную эмиссию и использует ее, чтобы навязать один единственный вид денег, оно должно, вероятно, также иметь власть приказывать, какими предметами может быть уплачен долг, измеренный в его денежных единицах. Но это не означает ни того, что все деньги должны быть "законным средством платежа", ни даже того, что все предметы, которым закон присваивает статус "legal tender", должны быть деньгами. <Есть исторические примеры, когда суды обязывали кредиторов принимать в уплату денежных исков такие товары, как табак, который вряд ли можно назвать деньгами, Nussbaum, Money in the Law, National and International, Foundation Press, Brooklyn, 1950, pp.54--55.> Суеверие, опровергаемое существованием спонтанно возникающих денег В сознании публики, однако, термин "законное платежное средство" окутан туманом смутных представлений о необходимости государства как источника снабжения деньгами. Это пережиток средневековой идеи о том, что именно государство каким-то образом придает деньгам ценность, которой они сами по себе не обладали бы. А это, в свою очередь, является верным лишь в том, очень узком смысле, что правительство может заставить нас принимать в уплату долга все, что посчитает нужным, вместо того, о чем мы договаривались первоначально; лишь в этом смысле оно может придать заменителю ту же ценность с точки зрения должника, что и та, которой обладал объект, первоначально фигурировавший в договоре. Но суеверное представление о том, что правительству (обычно, для пущей важности именуемому "государством") надлежит определять, что должно быть деньгами, как будто оно создало деньги, которых без него не существовало бы, коренится, вероятно, в наивном убеждении, что такое орудие, как деньги, должно было быть "придумано" и передано нам неким первоначальным изобретателем. Эта вера была полностью подорвана нашим пониманием спонтанного возникновения в процессе социальной эволюции никем не проектировавшихся институтов, хрестоматийным примером которых могут служить деньги. Другими важнейшими примерами такого рода являются язык, закон и мораль. Когда многоуважаемый немецкий профессор Кнапп возродил в нашем столетии средневековую доктрину valor impositus, она проложила путь политике, которая в 1923 г. довела германскую марку до 1/1000 000 000 000 ее прежней стоимости! Частные деньги предпочтительнее Разумеется, деньги могут существовать (и существовали) без какого-либо участия правительства. Они даже оказывались вполне удовлетворительными, хотя им и редко удавалось просуществовать в течение длительного времени. (Эпизодические попытки властей торговых городов обеспечить деньга хотя бы с постоянным содержанием драгоценного металла (такие, как создание Амстердамского Банка) в течение долгого времени были вполне успешными и их деньга использовались далеко за пределами национальных границ. Но даже в этих случаях власти рано или поздно начинали злоупотреблять своим квазимонопольным положением. Амстердамский Банк был государственным учреждением, услугами которого люди должны были пользоваться в определенных случаях, а его деньга были единственным законным средством платежей, превышающих некоторую сумму. Его услугами нельзя было пользоваться при обычных мелких сделках и местных операциях за пределами города. То же самое, в общем, относится к аналогичным экспериментам в Венеции, Генуе, Гамбурге и Нюрнберге.) Нужно, однако, помнить урок, содержащийся в работе столетней давности одного голландского автора, посвященной Китаю. Он заметил о бумажных деньгах, обращавшихся тогда в той части мира, что "поскольку они не являются законным средством платежа и не предоставлены попечению государства, они повсюду принимаются как деньги" [Willem Vissering, On Chinese Currency. Coin and Paper Money, Leiden, 1877]. Именно правительствам мы обязаны тем, что сегодня в пределах данных национальных территорий общепринятым является только один вид денег. Но желательно ли это, и могут ли люди, поняв собственную выгоду, получить лучшие деньги безо всякого шума вокруг "законного тендера" -- вопрос открытый. Более того, "законное средство платежа" (gesetzliches Zahlungsmittel), не обязательно должно быть точно определено законом. Достаточно, если закон позволяет судье решать, в каких именно деньгах должен быть уплачен тот или иной долг. 80 лет назад с позиций здравого смысла дело очень ясно изложил выдающийся сторонник либеральной экономической политики, юрист, статистик и высокопоставленный государственный чиновник лорд Фаррер. В работе, написанной в 1895 г. , он признал, что если нации "...ограничиваются введением стандартной единицы законного платежного средства (принятой ценности), не будет ни нужды, ни возможности для действия какого-то специального закона о законных платежных средствах. Обычное договорное право делает все необходимое безо всякого закона, приписывающего особое значение тем или иным видам денег. Допустим, мы приняли за единицу, или стандарт ценности, золотой соверен. Если я обещал уплатить 100 соверенов, нет нужды в каком-то специальном правовом акте о законном тендере, гласящем, что я обязан уплатить 100 соверенов и что, если у меня потребуют уплаты 100 соверенов, я не могу расплатиться по этому обязательству чем-либо еще". Исследовав типичные случаи применения понятия законного платежного средства, лорд Фаррер заключает: "Глядя на приведенные случаи применения закона (или, скорее, злоупотребления законом) о законном платежном средстве... мы видим, что в них есть одна общая черта -- а именно, что закон во всех случаях разрешает должнику .уплатить и требует от кредитора принимать другое средство платежа, не предусмотренное контрактом. В сущности, это насильственная и неестественная конструкция, навязанная людям, заключающим сделки, произвольной властью". К этому лорд Фаррер добавляет несколько строк, о том, что любой закон о законном платежном средстве по природе своей "является подозрительным" . "Законное платежное средство" как источник неопределенности Истина состоит в том, что "legal tender" есть просто дозволенное законом средство заставить людей принимать в уплату по контракту что-то, что они не собирались принимать, когда заключали контракт. При некоторых обстоятельствах это становится фактором, усиливающим неопределенность деловых операций и состоит, как заметил в этой связи лорд Фаррер "...в подмене свободного заключения добровольных контрактов и закона, просто обязывающего соблюдать условия таких контрактов, искусственной конструкцией, которая никогда не пришла бы в голову сторонам, если бы не навязывалась им произвольным законом". Все это ясно видно на примере того исторического периода, когда выражение "legal tender" стало широко применяться в качестве определения денег. На печально известных "процессах о законном средстве платежа" в Верховном Суде Соединенных Штатов после Гражданской войны, стоял вопрос о том, должны ли кредиторы принимать доллары по текущему курсу "доллар за доллар" в уплату за деньги, данные взаймы, когда доллар имел намного более высокую ценность . Та же проблема стала еще острее в конце эпохи великих европейских инфляции после Первой мировой войны, когда, даже в крайнем случае с немецкой маркой, принцип "марка есть марка" применялся до самого конца -- хотя позже были предприняты некоторые попытки предложить ограниченную компенсацию наиболее пострадавшим. <В Австрии после 1922 г. имя "Шумпетер" стало среди простых людей почти ругательством из-за следования принципу "крона есть крона". Экономист И. Шумпетер в течение своего краткого пребывания на посту министра финансов дал свое имя указу правительства, лишь кратко излагавшему действующий в то время закон и гласившему, что долги, взятые в кронах тогда, когда крона имела более высокую ценность, могут быть выплачены в обесцененных кронах, имевших, в конечном счете, лишь 1/15000 первоначальной стоимости.> Налоги и контракты Правительство, конечно, должно быть вправе определять, в каких денежных единицах должны уплачиваться налоги, и заключать контракты в любых единицах по своему выбору (таким образом, оно может поддерживать валюту, которую выпускает или желает укрепить). Но трудно найти объяснение тому, почему оно должно отвергать другие счетные единицы в качестве основы при определении налогов. В недоговорных платежах, таких, как возмещение ущерба или компенсация в случае гражданского правонарушения, валюту, в которой надлежит выплачивать компенсацию, должен был бы определять суд, возможно вырабатывая при этом новые правила. Однако здесь нет необходимости в каком-либо специальном законодательстве. Реальная трудность, возникающая при замене выпускаемой правительством денежной единицы другой, имеет место в случае, когда правительство перестает существовать в результате завоевания, революции или распада страны. Новое правительство обычно устанавливает специальный правовой режим для частных контрактов, выраженных в единицах исчезнувшей валюты. Если частный эмиссионный банк прекращает операции и становится неспособным выкупить эмитированные им обязательства, скорее всего его "валюта" лишается ценности и ее держатели не могут предъявить требование о возмещении, обеспеченное правовой санкцией. Суды, однако, могут решить, что в подобном случае обязательства, выраженные в данной денежной единице, по контрактам между третьими лицами, заключенными еще в тот период, когда были основания надеяться на ее стабильность, должны быть исполнены в какой-то другой валюте, использование которой в наибольшей степени соответствует предполагаемым намерениям участников контракта.

Глава VI. Путаница вокруг закона Грэшема