Библиотека Mosbiblio

Дорога

Сколь многие, склонясь пред алтарем,
Клялись бездумно в верности и братстве,
И сколь немного тех, кто смог остаться
С тобою в час несчастия потом!
Сколь многим твои символы пусты,
Учение таинственно, неясно,
И сколь немного тех, кто сможет страстно
Поднять твой флаг средь пошлой суеты!
И все ж твое величие с тобой!
Какой ты смысл придало жизни этой?
В чем Божья искра клятвы роковой?
Ведь сотни тех, твою познавших суть,
Кто знает – меж рождением и Летой –
Ты – к Богу человека вечный путь.

Возвышенный градус Мастера

Все градусы масонства Древнего Мастерства сходны. В каждом из них существует церемония посвящения, принятия, циркумамбуляции, принесения обязательства, введения в Свет… Каждый из них передает посвящаемому определенные символы и – в лекциях и ритуалах – ключи, с помощью которых последний может отпереть двери, скрывающие их значение.
В своей второй части Возвышенный градус отходит от традиционной практики. Вместо исследования нравственных принципов и примеров их применения в жизни, как в первом градусе, или законов архитектуры и учений высшей науки, как во втором, он посвящен ответу на отчаянный вопрос Иова: «Когда умрет человек, то будет ли опять жить?»
Этот градус занят глубочайшими тайнами человеческой природы. Вводя новопосвященного в Святая Святых Храма, он одновременно исследует Святая Святых его души.
В общем и целом, этот градус символизирует старость и мудрость, когда мы «можем радоваться счастливым воспоминаниям о достойно прожитой жизни и умереть с надеждой на славное бессмертие».
Но не только. В этом градусе – одновременно и извечный и самый важный вопрос, мучивший всех людей во все времена, и ответ на него. Этот градус не учит никакой вере, никаким догмам, никакой религии: он только внушает надежду на Бессмертие, веру в существование Великого Архитектора, милостью Которого нам может быть дарована иная жизнь, - оставляя при этом каждому брату свободу выбора толкований, которые могут помочь ему в прочтении и понимании Великого Запредельного.
Он учит силе – и бессилию – Зла. Тех, кто пребывает в счастливой уверенности в воскресение физического тела, Возвышенный Градус успокаивает. Тех, кто надеется лишь на духовное воскресение – в соответствие с учением Павла, - этот градус укрепляет в вере во все то, чего желает их истосковавшееся по миру и покою сердце.
Когда находит свое практическое воплощение урок величайшей надежды и сердечной воли всего человечества, Возвышенный Градус обращается к рассмотрению вопросов этой иной жизни, братства, символизма Льва, значения Пяти Точек Братства, посредством которых один из братьев может потребовать от другого чего угодно, связи Хирамической легенды и быта, - причем, все это излагается таким образом, что каждый мыслящий человек не может не испытать дрожь волнения и священного ужаса перед этими истинами, ужасными, но и прекрасными, жесткими и безжалостными, но в то же время и удивительно умиротворяющими.
Да, в этом градусе есть все – и гораздо, гораздо больше, и далеко не все может быть выражено словами. И все это обладает просто гигантским значением для всех тех, кто становится частью этого. Вся церемония направлена не на Землю, не на земное, а на ту, иную, внутреннюю жизнь, на то обиталище духа, где хранятся самые тайные мысли каждого человека, которые он не выдаст никому, никому…
Оборвите у цветка лепестки: останется горка пожухлых лепестков, стебелек, аромат, - но самого цветка больше не будет. Сыграйте симфонию нота за нотой, по отдельности: звук будет слышен, но музыки не будет. Каждое из слов, использованных Мильтоном, есть в словаре, но там не найти высокой поэзии.
То же самое и с записями ритуала этого градуса: можно написать о его символах, проанализировать его легенду, рассказать о его значении, - но в любом случае, это будут простые слова, без рифмы, без ритма, искусственный цветок, песня без звука… Лучшее, что мы можем сделать, - это указать тропу в горние выси духовного опыта, который и есть Высший Градус, дабы тот, кто начинает восхождение, посмотрел на него другими глазами – более ясным взором.

«И помни Создателя твоего…»

Из всех цитат, аллюзий, фактов и имен, взятых из Великого Светоча и ставших частью масонского ритуала, ни один отрывок не западает так глубоко в душу каждого из братьев, как первые семь стихов из 12-й главы книги Екклесиаста:

«И помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни и не наступили годы, о которых ты будешь говорить: «Нет мне удовольствия в них!»
Доколе не померкли солнце и свет и луна и звезды, и не нашли новые тучи вслед за дождем.
В тот день, когда задрожат стерегущие дом, и согнутся мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно;
И запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут дщери пения;
И высоты будут им страшны, и на дороге ужасы; и зацветет миндаль; и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его на улице плакальщицы;
Доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем.
И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его».

Из двух наиболее известных толкований комментаторов Библии, один представляет этот исполненный драматизма отрывок как описание старости и разложения; а второй – как обращение к опыту редких, а потому внушающих ужас грозовых бурь в Палестине.
Таким образом, первый комментарий утверждает, что необходимо помнить Создателя своего, пока не ослепли глаза, пока не начали трястись руки, выпадать зубы; пока каждый едва слышный шорох, даже пение птицы, не начал внушать старику страх, пока голос его не потерял свою силу и мелодичность; пока не «зацвел миндаль», - то есть пока волосы не поседели, как ветви миндаля в пору цветения, когда цветки его так легки и хрупки, что и кузнечик может разрушить их своим весом; пока серебряная цепочка (спинной мозг) не оторвалась от золотой повязки (головной мозг), и т.п.
Обладал ли древний автор достаточными познаниями в анатомии человека, чтобы писать о спинном мозге, сердце и внутренних органах, именуя их «серебряной цепочкой», «золотой повязкой», «колесом» и «сосудом», - неизвестно. Таких противоречий не возникает при обращении к версии грозовой бури: действительно, маленькие ручные жернова, с помощью которых женщины мелют муку, перестанут работать ввиду надвигающейся страшной бури; женщины в доме отшатнутся от окон и закроют их и двери. Однако в эту аллегорию трудно «уместить» кузнечиков и миндаль.
Читайте как хотите. Но в любом случае, исполненные священного ужаса стихи звенят в ушах, заставляя чаще биться сердце и посылая мурашки по спине… Помни Создателя своего… теперь, пока ужасные жизненные бури или разложение старости не коснулись тебя, не жди «страха на пути», чтобы воззвать к Всесильному. Не откладывай до тех пор, когда беззубая, слепая, седая старость не взмолилась Небесам о помощи, потому что здесь, на Земле, помощи ждать неоткуда! Помни Создателя своего, пока есть сила в членах, пока сильны страсти и желания, пока жизнь пульсирует в каждой клетке, пока все, весь мир и вся жизнь, еще впереди…
Даже если человек не возвращается в мыслях к церемонии своего посвящения в степень Мастера, в его сердце все равно звучат, по крайней мере, начальный и конечный стихи этого фрагмента: «И помни Создателя твоего в дни юности твоей… И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его…» Слова Екклесиаста, словно колокольный звон, священная церемония посвящения, высокая драма Хирама Абиффа, - все это больше не существует по отдельности для того, кому посчастливилось увидеть их в единении.

Хирамическая легенда

Высокоученые историки пытались установить точную дату – словно дата имеет хоть какое-то значение! – когда в масонстве впервые возникла Хирамическая легенда. Их заключения носят скорее негативный, чем позитивный характер, и практически все они сходятся в одном: эта легенда является одним из самых древних и самых дорогих человеческому сердцу мифов в истории человечества. Можно согласиться с тем, что документы подтверждают присутствие легенды о Мастере-мученике в масонском ритуале только после 1725 г., но при этом понимать также, что она является лишь одним из бесчисленных вариантов человеческой драмы поисков бессмертия, древней как мир.
Историки также выдвинули десятки версий значения и смысла этой легенды. Некоторые считают, что понимать ее следует буквально, несмотря на то, что в Ветхом Завете ни словом не упоминается о гибели того Мастера Хирама, которого Царь Соломон пригласил на строительство своего Храма из Тира и который был «искусен в работе». Другие полагают, что это один из вариантов великой легенды об Осирисе и Исиде, каковая легенда сама не могла родиться в среде египетского народа или в мозгу одного, пусть и самого гениального, египетского жреца, а скорее, была наследием гиксосов или еще более древних обитателей тех земель. Как ни странно, многие видят в Хирамической легенде несколько осовременный вариант мифа об убиении Авеля Каином, и, конечно, тысячи и тысячи ученых видят в ней описание гибели и воскресения великого Галилеянина.
Перечитайте Великий Светоч: вы не найдете там повествования о трагедии Хирама Абиффа. Однако вы прочтете там о некоем Хираме, или Хураме. Если вы достаточно глубоко изучите древнееврейский, вы узнаете, что «Абифф» на этом языке означает «его отец», что вполне может служить указанием на другого Хирама – сына. Современная традиция переводит имя «Хирам Абифф» как «Хирам, отец мой», что означает, что Хирама очень уважали, почитали как отца народа, отца искусства, отца священных сосудов Храма. Но Священное Писание хранит молчание о Трех Великих, о трагедии и об Утраченном Слове.
Также вы не найдете упоминаний о драме Хирама и в светской истории. Ради познания ее истин вам следует погрузиться в мифы и легенды, в сказки, в которых человечество отчасти скрыло, отчасти раскрыло те истины, которые не переносят изложения простыми словами.
Существует ли Санта Клаус? Для шестилетнего ребенка – да. А для его родителей Санта Клаус – это средство передачи ребенку прекрасных истин понятными ему словами и образами. Так «правдива» ли легенда? Если в слово «правдивый» мы вкладываем смысл «исторически точный», то, конечно, ни рассказы о Санта Клаусе, ни Хирамимческая легенда не «правдивы». Но если «правдивый» означает для нас «содержащий великую истину», то тогда и миф о чадолюбивом святом, и легенда о Мастере-строителе правдивы в самом прямом смысле этого слова.
Во время возвышения в степень Мастера многие видят в жизни, смерти и воскресении Мастера только буквальный смысл легендарных событий, которые должны наставлять в добродетелях бесстрашия и непреклонной верности. Для тех, чьи уши настолько глухи, что слышат лишь звуки, но не гармонию, и чьи глаза настолько ослеплены закатом, что не различают его красок, этого довольно.
Однако буквальное толкование и этой легенды, и нашей церемонии, иллюстрирующей ее, не затрагивает ее основного, потаенного смысла.
В легенде Хирама Абиффа – одновременно и трагедия, и надежда человечества; это добродетель, низверженная суеверием, злом и пороком и восставшая из праха через Истину, благо и милосердие. Это история воскресения того, «что несет в себе теснейшую связь с тем высшим разумом, который пронизывает всю природу». Это ответ на отчаянное воззвание Иова. Это одновременно и начало еще более священной легенды о том, что было утрачено, и заверение в том, что ищущий в конце концов обрящет.
Какова длина вервия? Глупый вопрос! Ответить на него возможно только, если желающий найти этот ответ сумеет найти один его конец и измерить длину до другого конца. А если предположить, что у вервия только один конец? Все глупее и глупее! Но ведь если у веревки точно два конца, то сколько концов у пространства, у времени, у вечности? Если у времени есть начало, есть у него и конец. Если пространство где-то начинается, где-то возможно найти и его предел. А если начало есть у вечности, - значит, она на вечна!
Вот в этом – шок, восхищение и слава третьего градуса. В середине жизненного пути он дает нам возможность прикоснуться к Вечности. Он разрывает узы наших обыденных, крошечных жизненных измерений, наших крошечных временных мер, нашего крошечного понимания пространства, он наставляет нас в том, что мы соприкасаемся с Вечностью не при рождении и не при смерти. Если мы вообще принадлежим ей, то мы принадлежали к ней всегда и всегда будем принадлежать ей. Хирам Абифф был призван к свои праотцам, когда самовлюбленность и порок заблудших людей убили его. Однако они оказались бессильны против «львиной лапы» и мощи масонства. Каждый из нас рождается, проживает свою короткую жизнь и, наконец, ложится там, где до него легли его предки, в своем маленьком белом запоне. Но церемония третьего градуса учит нас, что вся наша жизнь, включая рождение и смерть, - это всего лишь один эпизод, одна нота великой симфонии.
Хирамическая легенда – это слава масонства; поиски утраченного – слава человеческой жизни.
Здесь нам его никогда не найти. Смотрите хоть в телескоп, хоть в микроскоп, - вы и тени его не увидите! Прочешите весь мир, - и не увидите его! Прослушайте все слова, произнесенные человечеством на всех языках и во все времена – в прошлом, настоящем и неизмеримо далеком будущем, - и все равно Утраченного Слова вы не услышите! Будь это всего лишь слово, как просто было бы изобрести новое! Но это не просто слово, а Слово, величайшая тайна, то непознаваемое, которое Великий Архитектор ставит перед своими детьми как величайшую цель, кормило их корабля, горшок с золотом у подножия радуги. Никогда нам не найти его здесь, но вот в поисках его – смысл и оправдание жизни.
Возвышенный Градус учит, что его можно найти в жизни иной.
Вот поэтому он и Возвышенный.

SanctumSanctorum

В степенях Ученика и Подмастерья алтарь – это место принесения обязательств. Здесь кандидат должным образом принимает на свои плечи груз определенных обязанностей и приносит клятвы, которые и делают его Учеником, а затем переводят из степени Ученика в степень Подмастерья.
В степени Мастера алтарь – это нечто большее, гораздо большее. Теперь он превращается в масонское Святая Святых, которое, как учит нас Великий Светоч, было центром и сердцем и Скинии в пустыне и Храма Царя Соломона. В Святая Святых располагался Ковчег Завета, на который нисходила и над которым сияла во славе и ореоле, слишком ярком для человеческих глаз, сама Шехина, Дух Божий.
Пусть читатель вспомнит также об обряде дискальцеации [1], являющемся частью церемоний посвящения в предыдущие градусы и сравнит его с принятым в данной степени. Размышляя над символизмом алтаря в Возвышенном Градусе, он поймет причину различий. В этом ему помогут 4-й и 5-й стихи 3-й главы Книги Исхода:

«Господь увидел, что он идет смотреть, и воззвал к нему Бог из среды куста, и сказал: Моисей! Моисей! Он сказал ему: вот я!
И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих; ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая».

На Востоке кандидат снимает обувь, дабы не осквернить Храм. Обряд дискальцеации подразумевает не то, что масонский новопосвященный может осквернить Храм масонства, но что таким образом он признает, что «место, на котором он стоит, есть земля святая», что к этому месту нельзя подходить так же, как ко всем прочим местам на Земле, но только так, как указано в молитвеннике, «почтительно, осмотрительно, с печалью и страхом Божьим».
Не все можно записать, не потому, что запрещено, а потому только, что далеко не все можно выразить словами. Преклоняя колена перед алтарем Великого Архитектора Вселенной, прося за себя вместе со своим рекомендатором, масон сам является символом тех странных взаимоотношений, которые все ощущают и никто не может выразить словами; того единства с бесконечностью, через которое обладающий чутким сердцем осознает – насколько это вообще возможно осознать, - отечество Бога и братство всех людей.

Лев

Лев – один из самых могущественных и значительных масонских символов: это и «львиное пожатие», и лев на знамени колена Иуды.
Иуда получил льва в свои символы предсмертной волей отца. Лев был изображен на знамени многочисленного и могущественного колена Иудина. «Лев колена Иудина» - один из титулов Царя Соломона. Христианское толкование этого символа проистекает из фразы Откровения (5:5): «… вот лев от колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее…»
Идея воскресения также интересно переплетается с образом льва. В XII веке некто Филипп де Тон заявил: «Знайте же, что львица, коль породит мертвого львенка, не оставляет его, пока не придет лев; и он ходит вокруг нее и рыдает, и на третий день тот воскресает».

«…И могучий лев Иуды,
Сломав злой смерти запертую дверь,
На третий день восстал
На громкий зов отца». (1)

Но образ льва был связан с идеей воскресения еще задолго до того, как по земле прошел Галилеянин. В Древнем Египте, например, насколько можно судить по резным изображениям на руинах храмов, лев поднял Осириса из горизонтали смерти в вертикаль жизни пожатием своей лапы; на барельефе изображена человеческая фигура, стоящая за алтарем, наблюдая за восстанием из мертвых, причем, левая ее рука поднята и согнута под прямым углом.
Льва колена Иуды, считающегося символом грядущего Спасителя, который придет из этого колена, или Царя Израиля, построившего Храм, или Христа, не следует смешивать с традиционным способом опознания, неразрывно связанным с Возвышенным Градусом, и с учением о воскресении к жизни иной.
Несомненно, израильтяне во время пленения многое восприняли из египетской веры, откуда, вероятно, к ним пришли и лев как символ колена Иудина, и собственно наш символ «львиного пожатия».

Пять точек братства

Пять точек братства (FivePointsofFellowship) содержат в себе основу понимания концепции братства.
В Древних Конституциях в изложении манускриптов Халлиуэлла и «Региус» содержатся пятнадцать правил, именуемых «точками». Древний стих гласит:

“Fifteen artyculus there they soughton
And fifteen poyntys there they wrogton”.
(«Пятнадцать статей они выискали
И пятнадцать точек (пунктов) они записали».)

Словарь Филлипа 1706 г. определяет «пункт» как «основной или главный вопрос». Оперативные масоны «метят стену точками» (pointthewall), заполняя цементом щели между кирпичами, тем самым завершая кладку.
Наши Пять точек братства не связаны с этим процессом напрямую ничем, кроме названия. То же слово мы встречаем и в Совершенных точках входа (PerfectPointsofEntrance), которые раньше назывались Основными точками (PrincipalPoints).
Символизм Пяти точек братства был несколько изменен во время Балтиморского Масонского Конвента 1843 г. До него Пять точек означали: кисть руки, стопа, колено, грудь и спина. После 1843 г. кисть руки заменяется на губы и ухо. Макей полагал, что «эта замена – нововведение, которое в действительности таковым не является, поскольку соответствует тому, чему изначально учил в Англии Престон, а в этой стране [2] – Уэбб».
Все эти тонкости изменения ритуала, пускай и очень интересные, скорее все же предназначены для историка и антиквара, чем для среднего члена ложи. Большинство из нас больше интересует практическое толкование Пяти точек, каким оно было в изложении учителей масонства еще столетие назад.
Пешком человек добровольно пройдет небольшое расстояние; для более далекого путешествия он садится в автобус, автомобиль, покупает билет на поезд или отправляется в путь по воздуху на самолете. Служение своим братьям ногами не означает особого почитания масонами именно этого средства передвижения. Слово «стопа» в наших ритуалах означает стремление служащего пройти в случае необходимости трудный и долгий путь.
Мы помогаем своим братьям, когда только можем; и одновременно мы служим им. Эти два термина не являются взаимоисключающими. Мы не можем помогать брату, не служа ему, но можем служить ему, не помогая. Служением может быть и совершенно негативное по отношению к нему действие; например, мы получили иск против него и в силу братских связей отложили его продвижение по инстанции. Это воистину служение, но не активная помощь, как, например, в том случае, когда мы ссудили или даровали ему безвозмездно некую денежную сумму.
Как далеко следует нам заходить в совершении служения? Собственно в ритуале об этом ничего не говорится, но в других источниках мерилом называется длина вервия. Однако только наше собственное понимание братства может определить для нас, насколько далеко следует заходить в оказании помощи братьям. Испрашивание милости и помощи у Великого Архитектора Вселенной перед его алтарем перед любым благим и важным начинанием – важная масонская традиция. В своих молитвах мы всегда просим благополучия для своих братьев, потому что мы любим их; зная, насколько мы сами нуждаемся в их молитвах, мы осознаем и насколько они нуждаются в наших.
Древние говорили: «Laborareestorare,» - «Труд есть молитва». Если это действительно так, значит, молиться за наших братьев, может означать и трудиться для них, что отлично разъясняет для нас вторую из Пяти точек, - это ежедневный труд на благо ближнего. Труд ради блага брата – самый братский способ просить за него пред лицом Всевышнего.
Зачастую мы понимаем нечто совершенно ложное под словом «тайна». «У него есть в жизни какая-то тайна». «Он такой скрытный». «Говорит-то он одно, а втайне думает совершенно другое». Короче говоря, если есть тайна, значит тут что-то нечисто. Мы действительно храним секреты своих братьев, какими бы они ни были, однако это ни в коем случае не должно означать, что любой секрет подразумевает за человеком какую-то его вину. Это может быть его тайное стремление, тайная радость, тайная надежда… Если он доверил их нам, то должны ли мы – по нашему учению – просто никому не сообщать их или же хранить в древнем, высоком смысле слова, то есть оберегать, охранять, уважать? Привратник неусыпно стоит у врат Храма на страже не столько для того, чтобы не пустить в него посторонних, сколько для того, чтобы никто не воспользовался этими вратами во вред. Так и мы должны хранить в тайне потаенные устремления и радости наших братьев в своем сердце, пока он сам не пожелает предать их гласности, но также и с пониманием и сочувствием помогать ему в их осуществлении. «Ты оступился и упал, брат мой? Моя рука была протянута, чтобы удержать тебя. Тебе нужна помощь? Вот моя рука – держи! На время это – твоя рука. Мои силы едины с твоими. Ты не одинок в своей борьбе – я стою с тобой рядом на четвертой из Пяти точек Братства и, если тебе это нужно – Deovolente [3], - моя сила станет твоей силой.»
Так должны мы говорить в случае необходимости. Не имеет значения, в чем именно оступился наш брат: умственно, духовно, материально, нравственно. Об исключениях в нашем учении ничего не говорится. Нам не указывают, когда именно протягивать руку помощи, кому, зачем и как. Не нам судить и осуждать или оправдывать! Нам предписано только прилагать все свои силы, помогая падшему и нуждающемуся в нашей помощи брату, не задавая лишних вопросов и не долго думая.
Ибо все это – Царство Братства.
Во имя пятой из Пяти точек Братства совершается гораздо больше грехов, чем даже во имя Свободы! Слишком часто предлагаем мы совет, когда нужен не совет, а реальная помощь. Слишком часто видим мы соломинку в глазу у брата своего, в своем не видя и бревна.
Перечитайте Книгу Амоса (7:7-8), стихи из которой приведены в ритуале степени Подмастерья.
«… среди народа Моего, Израиля…» – не в дальних землях, не за морями, не за горами, а посреди него, вблизи него положит Господь каждому личный отвес! Потому и мы должны соответственно обращаться со своим братом: мерить его поступки и помыслы не своим отвесом, своим наугольником и своим уровнем, а его отвесом, его наугольником и его уровнем. Если он верно кладет стену, пользуясь своими орудиями труда, мы не имеем никакого права судить о его работе, перепроверяя ее своими приборами. Его мнение может отличаться от нашего; он может быть республиканцем, в то время, как мы – демократами; он может быть методистом, в то время, как мы – баптистами; он может быть протекционистом, в то время, как мы – сторонниками свободной торговли, - мы не имеем права судить его по своим меркам, в соответствии с нашими собственными убеждениями. Когда мы видим струсившего смельчака, добродетельного человека, отдавшегося греху, хорошего человека, поступающего как преступник, когда его кладка перестает быть совершенной, судя по тому, что мы сами намерили своими инструментами, - тогда мы вполне можем использовать пятую точку Братства и посоветовать ему перемерить ее его собственными отвесом, уровнем и наугольником. При такой точке зрения на него учение масонства, относящееся к отношениям между братьями, превращается в прекрасную голубую ленту – от названия «голубая ложа», - а голубой цвет – символ братства.

Три великие колонны

В степени Ученика мы узнаем о Мудрости, Силе и Красоте.
В степени Подмастерья – о Дорическом, Ионическом и Коринфском архитектурных ордерах.
В степени Мастера мы снова услышим о Трех Великих Колоннах.
В каждой из степеней мы все ближе подходим к Востоку, откуда истекает масонский Свет, узнавая все новые и все более интересные значения опор храмового свода. Понадобятся многие страницы (а у нас всего несколько абзацев места) для того, чтобы просто перечислить все упоминания о Свете в Великом Светоче. Это слово встречается в Библии двести двадцать четыре раза! Однако для масонов, наверное, самые значимые упоминания относятся к Книге Притчей Соломоновых (2:2, 3:13-14, 8:11):

«… Так что ухо твое сделаешь внимательным к мудрости, и наклонишь сердце свое к размышлению…
Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум!
Потому что приобретение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота…
Потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею…»

Знание есть признание и познание фактов. Мудрость есть сила разума и его власть применить это знание. Масон может знать наизусть все ритуалы – от первых слов церемонии посвящения в степень Ученика до последних слов лекции после посвящения в Возвышенный Градус Мастера, – но при этом не обладать мудростью, масонской или вообще какой-либо. Многие из великих вождей Королевского Искусства плохо знали ритуал, запинались на каждом слове, однако обладали при этом великой масонской мудростью, которая давала им власть среди братьев, которую они использовали во благо. Знание приносит учение; мудрость – опыт и размышления. Знаниями может обладать и преступник, и бездельник, и «неверующий вольнодумец», и атеист. Мудрость же приходит только к мудрым, а мудрые всегда блаженны. Первая из Трех Великих Колонн, которые поддерживают нашу организацию, должна стать для каждого масона символом реальной необходимости стать мудрым через благо масонства, опытным в искусстве братства, сведущим в путях, ведущих к сердцам его братьев. Если он по неведению спросит: «Как мне обрести масонскую мудрость?» - помогите ему найти ответ на этот вопрос, но не в ритуале, хотя он и очень важен, не в церемониях и формальных обрядах, хотя они и прекрасны в силу древнего возраста и постоянного повторения, - а в Пяти точках Братства, потому что в них – ключ к истинной мудрости Братства людей.
Вторая из Великих Колонн, без которой Храм не устоит, пусть и управляемый Мудростью и облеченный Красотой, известна нам в быту в двух видах. Во-первых, это сила действия, мощь, это сила руки, движущая армиями. Во-вторых, это другая, менее зримая сила, которая не слабее первой из-за того, что она пассивна; это сила, удерживающая фундамент здания, сила принципов, которыми мы руководствуемся в своей жизни, по отдельности ли, коллективно ли, всей ли страной, всем ли масонским Братством… Именно эта вторая сила и занимает спекулятивное масонство. Франкмасонство строит на века. Мы закладываем краеугольный камень общественного здания в северо-восточном углу, но это действие носит символический, а не практический характер. Оперативный масон, кладущий камень в кладку стены по указанию Великого Мастера сделает это на совесть – в ходе ли особой церемонии или просто так. Наше здание обладает скорее той силой, которая пребывает живой и действенной в наших сердцах, чем той, которая заставляет «грубые материалы, из которых это здание сложено», исполнять волю человека. Франкмасон строит только духовное здание; камень его – это его разум, умозрительно отесанный молотком до состояния Совершенного Камня. Сила, которой он претворяет в жизнь идею построения своего Царства, - это не сила металла, а сила воли; его колонны поддерживают стены не для того, чтобы в Храм не проникли наушники и самозванцы, а чтобы сложился его характер, надежно защищенный от вторжения «грехов и пороков жизни».
Красота представлена в ложе колонной Коринфского ордера, самого прекрасного из архитектурных стилей древности; Вторым Стражем, наблюдающим Солнце в его высшей точке, в полдень, когда день предстает во всей красе; Хирамом Абиффом, украсившим и завершившим Храм. Нас наставляют в том, что Красота должна облекать и венчать все великие начинания так же, как Мудрость – управлять, а Сила – укреплять. Повествуя о строительстве Храма Царя Соломона, Великий Светоч приводит подробное описание всех процессов, которые были отлично известны и привычны для участвовавших в строительстве этого прекраснейшего здания, образца инженерного гения, богатства и Божественного вдохновения народа Израиля. Художники и философы неустанно спорят о том, что есть красота. У всех нас существуют собственные понятия о ней. Поскольку никакие два человека никогда не могут сойтись в определении того, что является красивым в материальном мире, масонское понятие красоты не может относиться к материальному миру. Масонский символ красоты – Солнце в его высшей точке – светит слишком ярко, ослепительно, чтобы его можно было четко рассмотреть. Если мы полагаем Солнце красивым, то это скорее из-за того, что оно значит для нас, чем из-за того, что оно собой реально представляет.
Масонская Колонна Красоты, следовательно, служит символом внутренней привлекательности, красоты разума, сердца, красоты духа. Наша коринфская колонна для нас, таким образом, - опора не только свода Храма, но и характера. Второй Страж олицетворяет не только красоту Солнца в его высшей точке, но и озарение, делающее жизнь прекрасной. Хирам Абифф же для нас – не только человек прекрасной души, но и идеал, которому мы следуем, основатель традиции, которую мы храним, славы, к которой мы стремимся. Человек может следовать всем законам, трижды посещать церковь в воскресенье, принадлежать к нашему Ордену, принимать участие во всех делах благотворительности, и все равно, по духу своему, быть злым, неуживчивым, самовлюбленным, эгоистичным, несдержанным и неправедным. Такой человек не познал внутреннего смысла Колонны Красоты. Он никогда символически не стоял на Юге. Для него Солнце в его высшей точке означает всего лишь полдень, середину для, - и больше ничего.
Но для истинного масона, который близко к сердцу принимает уроки Трех Великих Колонн, Красота есть путеводная звезда всей жизни, Мудрость и Сила. Он находит Красоту в своих ближних, потому что его внутреннее «я» прекрасно. Его нерукотворный дом прекрасен пред Небесами не потому, что он, подобно Соломону «обложил дом, и брусья, и столбы, и стены его повсюду золотом», а потому, что построил он его из камней, которые выдержат взор Великого Архитектора – из самоотречения и доброты, умеренности и милосердия, из истинного братства, идущего из глубины души, от чистого сердца. Ибо эти качества непреходящи. Все материальное бренно. От Храма Царя Соломона остались одни воспоминания. Камни его рассеяны по всей земле, золото и серебро украдены, чудесные сосуды, отлитые Хирамом Абиффом, уничтожены. Но память, история красоты и славы правления Соломона, сохранились по сей день. Так же будет и с нашим домом нерукотворным, если мы будем его строить, руководствуясь масонским учением о Красоте.

Книга Конституций, охраняемая мечом Привратника

Перед дверью каждой ложи располагается Привратник с обнаженным мечом в руке. Обычно лезвие меча прямое; это такое же сияющее стальное лезвие, как у средневековых рыцарей. По мнению Макея, лезвие должно быть изогнутым в память о «пламенном мече отвращающем», поставленном господом «на Востоке у сада Едемского… чтобы охранять путь к дереву жизни».
Книга Конституций, охраняемая мечом Привратника – сравнительно современный символ, введенный в ритуал Уэббом около 1800 г.
Он напоминает нам о необходимости «всегда быть осмотрительными и осторожными в словах своих и делах, особенно перед лицом врагов масонства, всегда помнить об истинных масонских добродетелях – Молчании и Осмотрительности». Однако Книга Конституций – не тайный свод законов. Она впервые была опубликована Великой Материнской Ложей, и несколько сохранившихся экземпляров первого ее издания, равно как и бесчисленные перепечатки Древних Законов и Генерального Регламента 1723 г. доступны в равной степени для масонов и профанов. В действительности, в отношении этого масонского труда нет необходимости соблюдать ни осторожность, ни молчание. Некоторые видят в символе Уэбба воплощение той идеи, что масонское Братство всегда стоит на страже конституционного строя, однако такое предположение кажется несколько «притянутым за уши». Скорее, меч символизирует необходимость блюсти наши древние ландмарки в их неизменности, блюсти их так, чтобы ни слова наши, ни дела не могли очернить основополагающий труд масонства в глазах врагов Братства, подходя к нему, равно как и к прочим таинствам масонства с позиций добродетелей Молчания и Осторожности. Во втором издании «Конституций» Андерсона говорится, что в 1731 г. тогдашний Великий Мастер, герцог Норфолкский, отдал в дар Великой Ложе Англии старый верный меч Густава Адольфа, короля Шведского, которым позже владел во время войн его наследник, отважный Бернард, герцог Сакс-Веймарский. Имена их обоих были выгравированы на лезвии меча, рукоять которого Великий Мастер приказал брату Джорджу Муди (королевскому оружейнику) богато инкрустировать серебряными гербами герцогства Норфолкского, дабы он стал затем на вечные времена знаком власти Великого Мастера.
На старинных гравюрах с изображениями работ в европейских ложах видно, что в церемониях часто использовался меч; а в этой стране [4] меч, шпагу или саблю никогда не разрешалось носить в помещении ложи в те времена, когда они являлись столь же необходимой деталью мужского туалета, как, например, башмаки или перчатки. Тогда считалось (впрочем, как и сейчас), что оружие неуместно на встречах братьев «на уровне». Меч неуместен в ложе, с одной стороны, как оружие, которое делает своего обладателя сильнее безоружного, а с другой стороны, как символ высокого положения в обществе. Только в начале церемонии открытия работ меч вручается Привратнику. Практически во всех ложах мира Привратник просит всех входящих в зал собрания братьев оставлять оружие вне стен Храма перед входом. Данный обычай, в принципе, плохо известный в этой стране, потому что в мирное время мало кто из военных посещает собрания ложи в полной форме и при оружии, часто, впрочем, нарушался во время войны, когда солдаты и офицеры расхаживали по ложам, не выпуская оружия из рук на случай внезапной тревоги. Но вообще появиться в ложе с мечом – это все равно, что придти в нее без запона.
Меч Привратника – оружие однозначно символическое; был ли он таковым всегда – тайна, укутанная в пелену тайны, скрывающую от нас древнюю историю. Привратник оперативной ложи вполне мог быть вооружен мечом для ее реальной защиты от самозванцев, мечтавших заполучить тайну и слово Наугольника, не проработав назначенный (зачастую весьма продолжительный) срок в качестве Ученика и не потрудившись в поте лица своего над шедевром. Современный Привратник не допускает в ложу самозванцев и наушников, просто отказываясь открыть ее двери тем, кого он не знает; если они все же стремятся проникнуть за охраняемую Привратником дверь, по этому делу или назначается разбирательство в специально назначенном комитете, или кто-то должен поручиться за этого человека перед ложей и ее офицерами. Меч Привратника, таким образом, - эмблема его власти, точно так же, как молоток – символ власти Досточтимого Мастера.
Ни один из масонских символов не значит для нас меньше, чем идея, которую он олицетворяет. Книга Священного Закона, буква «G», Циркуль, Наугольник, - все они символизируют идеи, которые гораздо значительнее бумаги и чернил, букв, выписанных электрическим светом или вырезанных из дерева, важнее простых рабочих инструментов мастерового. Так и меч Привратника – нечто гораздо большее по значению, нежели дело, ради которого он выкован, - защита ложи от вторжения извне. Мы больше не боимся наушников и доносчиков. Настоящий самозванец для нас теперь – это невинный профан, которому слишком много рассказал, пусть и из самых добрых побуждений, приятель-масон. В ритуальной лекции градуса Ученика мы читаем: «Ты не должен страдать от своего усердия в служении Братству, которое может заставить тебя вступить в спор о нем с теми, кто по невежеству своему будет насмехаться над ним и над тобой». То же самое относится и к символу Книги Конституций, охраняемой мечом Привратника.
Потенциально, теоретически, если даже не практически, каждый масон, узнавший эзотерические тайны масонства более, нежели следовало бы, превращается во врага. Давайте же все носить меч в сердце своем; давайте запечатаем свои языки печатью молчания и осторожности; давайте охранять Западные Врата от самозванцев так же верно и преданно, как Привратник охраняет двери ложи!
Только так пользуясь мечом, сумеем мы раскрыть его символизм. Меч для масонов служит эмблемой власти, но не крови, не ран, не смерти. Только в таком толковании может он сочетаться с остальными символами нашего милосердного Искусства, ибо Привратник достигает исполнения своих приказов посредством братской любви, которая есть бесконечно сильнейшая власть, нежели власть руки, оружия и сияющей стали.

Всевидящее Око

Это один из древнейших и наиболее распространенных символов, олицетворяющих Бога. Его можно встретить в Индии, Египте и в Ветхом Завете. В Египте Неусыпное Око символизировало Осириса. В Индии – Шиву. В Ветхом Завете встречаются слова «очи Иеговы».
Всеведение и вездесущность – достаточно маловразумительные термины; символ же Всевидящего Ока простыми средствами передает идею, легко понимаемую как мудрыми, так и невежественными. Концепция Неусыпного Ока, видящего не только материальное, но и духовное, не только внешнее, но и «самые потаенные глубины человеческой души» обладает невероятной образной привлекательностью, отлично доносящей до кандидата понятия могущества и универсальности Великого Архитектора.
Нам повествуют о нем как о «Всевидящем Оке, повелевающем солнцем, луной и звездами, под пристальным взором которого даже кометы совершают свои непредсказуемые обращения (revolutions)». В этом астрономическом образе содержится аргумент в пользу необходимости передачи ритуала из уст в уста неизменным и сдерживании тех братьев. которые, пусть и из лучших побуждений, выступают за его «усовершенствование».
Слово «revolutions», встречающееся в ранних ритуальных сборниках Уэбба, заставило многих читателей относиться к данному астрономическому описанию с позиции современной терминологии. Тихо Браге, провозвестник производства и использования точных приборов для астрономических исследований, оставивший неизгладимый след в истории астрономии, не считал кометы орбитальными телами. Галилей считал их «эманациями атмосферы». Только в середине XVII в. несколько мятущихся и смелых душ предположили, что эти небесные недобрые вестники, эти ужасные небесные демоны, вселявшие ужас в сердца людей на протяжении жизни бесчисленных поколений, в действительности являются частями Солнечной системы и что многие, если не все, из них периодически возвращаются, другими словами, обращаются вокруг Солнца.
Конечно, эта часть нашего ритуала не могла придти к нам в изложении из уст в уста из времен более ранних, нежели те, когда люди впервые уверовали наконец в то, что комета есть не вестник зла, а часть Солнечной системы, небесное тело, передвижения которого не бесконтрольны, а подчинены неизменному закону обращения.

[1] Дискальцеация (от лат. discalceo – «разуваюсь») – обряд снятия обуви перед или в ходе церемонии. – Прим. перев.

[2] США. – Прим. перев.

[3] (лат.) волею Божьей. – Прим. перев.

[4] США. – Прим. перев.
Сорок седьмая проблема Евклида

За исключением Всевидящего Ока, данная эмблема наполнена самым глубоким смыслом из всех символов Возвышенного Градуса. Однако чаще всего ей уделяют меньше внимания, чем прочим эмблемам, а понимают еще меньше. Та часть нашего наставления, которая относится к Пифагору, является сокращенной цитатой из «Руководства…» Томаса Смита Уэбба, опубликованного в XVIII веке.
В полном объеме она выглядит так:

«Сорок седьмая проблема Евклида является изобретением его старшего друга и брата, великого Пифагора, который во время своих путешествий по Азии, Африки и Европе был посвящен в несколько жреческих орденов, а также посвящен в Возвышенный Градус Мастера. Этот мудрейший из философов обогатился знанием практически всех наук своего времени, но особенно преуспел в геометрии, или масонстве. В этой области знания он вывел множество аксиом и доказал множество теорем, среди самых знаменитых из которых – эта, доказав которую он в сердечной радости вскричал «Эврика!», что по-гречески означает «Нашел!», а после этого приказал принесли гекатомбу [5]. Она учит масонов любить знания и науки.»

В том смысле, что Пифагор был ученым, духовным вождем, учителем, основателем научной школы, мудрецом, видевшим Бога в Природе и в числах, он, конечно, мог быть «другом и братом» Евклиду. Но только в этом смысле, а не в бытовом и историческом. То, что он был «посвящен во многие жреческие ордена», - исторический факт. То же, что он был посвящен в Возвышенный Градус Мастера, - маловероятно, поскольку третий градус в его современной форме сложился всего около трехсот лет назад и совершенно в другой части света. Пифагор действительно много путешествовал, но вряд ли в своих странствиях удалялся от побережья Средиземного моря. Он действительно совершил путешествие в Египет, но скорее всего, не углублялся в Африку и Малую Азию. Он действительно «обогатился знанием» многих наук и особенно математики. То, что именно ему принадлежит честь первого доказательства 47-й проблемы Евклида, возможно, но не доказано; по крайней мере, он работал над ней так много, что иногда ее называют «теоремой Пифагора». Если он действительно открыл ее, он вполне мог воскликнуть «Эврика!», но вот то, что он принес гекатомбу – то есть принес в жертву сто голов скота, - крайне маловероятно, так как известно, что пифагорейцы были вегетарианцами и вообще боготворили всякое проявление жизни.
Во времена Пифагора (586-506 гг. до н.э.) 47-ю проблему так не называли. Честь дать ей имя выпала Евклиду Александрийскому, который спустя двести лет написал свои книги по геометрии, в которых 47-я и 48-я проблемы заключают первую. Открыл ли ее именно Пифагор, или она была открыта еще до него, он пользовался ей в своих расчетах, а Евклид, составлявший свой труд о геометрии в том виде, в каком она существовала в то время, просто включил ее в общую картину научных знаний своей эпохи. В заключительной части своей первой книги Евклид следующим образом определяет ее и тесно связанную с ней 48-ю проблему:

«(47-я) В любом прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.
(48-я) Если квадрат, построенный на одной из сторон треугольника, равен квадрату, построенному на другой стороне треугольника, то угол, заключенный между этими сторонами, прямой.»